женёк алкоголик. От того не дождёшься даже пучка укропа в июне. Цветы – это его дань нашей любви. Да, это наша любовь, и я свято храню её. Я привыкла к его обходительности, его вниманию, его нежности. Я уже не смогу принять другого к себе отношения. Здесь о муже лучше не вспоминать, а просто, любить и быть любимой. И как же я люблю его! Я тоже стараюсь оказать ему знаки внимания, привезти ему подарки, окружить своей заботой. Я готова ласкать его бесконечно, пока не окончится срок командировки.
В те несколько дней, которые я выкраиваю раз в два месяца, мы пытаемся максимально насладиться друг другом, чтобы с нетерпением ждать новых трепетных встреч.
Иногда по делам он приезжает в мой родной город. Тогда мне приходится искать гостиницу так, чтобы мы могли, как можно чаще, видеться.
Он предложил мне переехать в его дом навсегда. Но в связи с этим предложением возникает бесконечное множество вопросов, на которые никто из нас не может найти ответа, а сложности мы откладываем «на потом» при каждой новой встрече.
Мы перестали задумываться о будущем. Мы принимаем в настоящем всё, как есть и ценим каждый миг, прожитый вместе.
Сегодня вечером я уезжаю. Он остаётся один. Дома меня ждёт семья, работа и никакой радости в личной жизни, а он остаётся здесь, и будет жить в ожидании нашей следующей встречи, он будет терпеливо ждать…
Время безжалостно, оно не даёт оглянуться назад. Даже если и сделаешь попытку, то будешь жить лишь воспоминаниями о прошлом. Лишь воспоминаниями…
Весь день я прожила в сказке. Вечер подкрался так неожиданно и коварно украл это прекрасное волшебное очарование последних минут, проведенных вместе… Всё, надо торопиться на вокзал.
Городок, в котором он живёт, и городом-то трудно назвать. Это один из самых маленьких и уютных городов нашей страны с одноэтажными домами и с великолепно отлаженной сарафанной почтой. Тут не спрячешься, не затеряешься. Все новости передаются с космической скоростью. Все друг друга знают, все друг о друге всё ведают. Вокзала как такового тоже нет. Есть место остановки поездов, железнодорожная станция. Пассажирские поезда останавливаются на две минуты, чтобы подобрать желающих и продолжают свой вечный путь.
Мы вошли в вагон вместе. Он нёс мой чемодан, у меня в руках была лишь сумка с документами.
Проводница, разбитная деваха, лет тридцати, деловито поковырявшись в носу, покровительственно улыбнулась ему и разрешила проводить меня до места. В билетах, которые я, обычно, покупаю на этой станции, места не указываются. Я должна занять любое свободное место.
– Скажите, пожалуйста, есть ли свободные нижние полки, – спросила я у проводницы.
– А он там, у кунце вагона, – ответила она, мягко выговаривая букву «г».
– Пойдём быстрее, а то я не успею выйти и поеду с тобой, – сказал он, и мы по возможности быстро пошли в указанном направлении.
Мы нашли то, что было нужно в самом последнем купе, возле туалета. Он дёрнул ручку двери купе, пытаясь его открыть.
– Хто провужае, злазьтэ, щас поезд пуйдэ! – Нам вдогонку закричала проводница. Её дикий суржик, косящий под жуткую интеллигентность, чуть не свалил с ног, но времени для оценки ситуации не было.
– Всё, уходи, а то не успеешь сойти, – заволновалась я.
– Когда ты приедешь? – спросил он, требовательно притянув меня к себе и страстно целуя на прощанье.
– В конце следующего месяца, как только оформлю командировку. Беги скорее, не сможешь выйти!
– Не волнуйся, у нас ещё тридцать секунд. Я всё успею. Я буду ждать тебя! – крикнул он мне уже на бегу.
Он легко спрыгнул с подножки вагона, когда состав начал медленно двигаться. Он шёл за поездом и махал мне рукой. На глаза навернулись непрошенные слёзы. Как же не хочется расставаться с тобой, любимый, как же я не хочу уезжать! Как долго ждать следующей командировки!
Вытерев слёзы, я подхватила свой чемодан, дёрнула ручку двери купе, и она медленно поползла в сторону.
В купе сидел один мужчина лет пятидесяти. Он был в майке и спортивных штанах. Был он тучный, лысоватый, его большой живот мирно покоился на коленях. Из выреза майки всклочено торчала густая поросль седых волос, и это немного возбуждало.
На столике лежала кипа бумаг. Мужчина в руках держал калькулятор. Его полные губы шевелились. Видно было, как ему трудно. Но он упорно трудился, не отвлекаясь на посторонние раздражители.
Мужчина поднял голову на шум открываемой двери и, увидел меня, втаскивающую свой полупустой чемодан в купе.
– О, сокупница! Ну, тэпэр нэ так скучно будэ йыхать! Тэпэр мы удвох! Заходь, заходь, – сказал он тоже, как и проводница, на диком суржике, выхватывая у меня чемодан из рук. – Ты шо, тут сила? От добрэ, а то ци бамаги мэнэ задралы! Давай, допоможу! Живу людыну бачу! – Он поставил мой чемодан под полку, не спрашивая меня ни о чём, а я не успела сказать, что нужно достать из чемодана спортивный костюм, мыло зубную щётку и кое-что ещё.
«Родственник проводницы» с усталым ехидством подумала я и села на свободное место в углу