Даника молча лежала в постели в тумане измождения и облегчения. Руками она все время искала ребенка. Мальчик спокойно дышал, очевидно, не переживая, что его только что вырвали из одного мира и поместили в другой.
Тем больше Даника перепугалась, когда по телу новорожденного прошла внезапная сильная судорога. Она подняла руки, словно обожглась.
– Его трясет! Почему его трясет? – едва не крикнула она, не опуская рук.
Соседка подняла глаза и посмотрела на ребенка, который снова успокоился.
– Просто судорога. Иногда душе нужна встряска, чтобы устроиться в теле, – сказала она и вернулась к работе.
– Бояться нечего?
– Нечего.
Успокоенная этими словами, Даника продолжила нежно поглаживать рыжие волосы младенца, постепенно ощущая, как силы возвращаются к ней. Словно ребенок вдыхал в нее новую жизнь.
– Я знаю, – вдруг сказала она. – Его будут звать Леон. Это значит «лев».
– Леон? Что за чушь. – На этот раз соседка тяжело поднялась, упершись рукой в бок. – Здесь в долине никого так не зовут. И львы, насколько я знаю, здесь тоже не живут.
– Ну и что, а я однажды общалась с шутом… Помните, несколько лет назад тут проходила труппа, выступала на городской площади? Так вот, он назвался Леоном и рассказал мне об этом имени.
Даника отлично помнила того шута, как в одежде и среди труппы, так и без одежды в одиночестве.
– Он многое умел, – улыбнулась она. – И очень ловко глотал огонь.
– А ты, наверное, проглотила гвоздь. Ты ведь не хочешь, чтобы твой сын стал шутом? – сказала соседка, показывая на младенца.
Даника все время улыбалась. Она закрыла глаза.
– Наверное, нет. Но его будут звать Леон. Сильный львенок, представь себе. Мне нравится, что мой сын будет немного выделяться.
– Ну, в этом я не сомневаюсь. Но что скажет твой муж насчет этого имени?
Даника открыла глаза и спокойно посмотрела на женщину, словно бы издалека.
– Пусть Карл говорит, что захочет. Не ему решать.
Соседка мыла руки в тазике с водой на кухне, когда открылась входная дверь. Отец ребенка держался подальше от дома, как ему и велели. Она говорила, что можно возвращаться, когда уже долго будет тихо.
И вот он стоит в дверях и почти полностью заслоняет собой дневной свет. Он не зашел, остался стоять на ступеньке у двери. Ему пришлось наклониться, чтобы заглянуть на кухню.
– Она жива? – спросил он робким голосом, не вязавшимся с его внешним видом.
– Да. Она жива, но должна признать, она выжила чудом. Клянусь, сын – полная копия отца.
– Сын? – спросил Карл, распахнув глаза. – Вы хотите сказать, что…
– Да, у вас родился сын, черт побери. Иди уже к ним, хватит стоять тут и глазеть.
Карл протиснулся мимо соседки к двери в коридор. Терпкий запах земли и пота ударил ей в нос и заставил поморщиться, когда он проходил мимо.
– Его будут звать Леон, – добавила она.
При этих словах Карл замер. Он обернулся и вопросительно