на стене. Гюнтер сам воспитывался в лютеранской вере и понимал, что крест символизирует жертвоприношение. Что такое настоящее жертвоприношение, он тоже знал. Ганса, его брата-близнеца, восемь лет назад убили партизаны на Украине. Сидя в ехавшем по Лондону комфортабельном автомобиле, Гюнтер вспоминал, как Ганс приехал в отпуск впервые после вторжения в Россию. Ганс служил в России в айнзацгруппе СС, ликвидировавшей большевиков и евреев. Тогда, в декабре, ему было тридцать три, но выглядел он старше. Они сидели дома у Гюнтера. Жена ушла спать. Лицо брата казалось бледным и осунувшимся на фоне черного мундира СС.
– Гюнтер, я убил сотни людей, женщин и стариков, – сказал он и вдруг заговорил быстрее. – Однажды мы уничтожили целое еврейское поселение, штетл. Мы заставили их выкопать большую яму, затем поставили на колени возле нее и стали расстреливать. Было так холодно, что, едва сняв одежду, они начинали дрожать. Ну и от страха, конечно. – Ганс сделал глубокий, судорожный вдох, затем взял себя в руки и расправил плечи. – Но Гиммлер говорит, что мы обязаны быть предельно суровыми и безжалостными. Он обратился к нам перед тем, как мы отправились в Россию. Сказал, что мы обязаны сделать это ради будущего рейха. Во имя неродившихся поколений. – Он вперил в брата отчаянный, яростный взгляд. – Чего бы нам это ни стоило.
Остаток дня после арестов Гюнтер провел в штаб-квартире гестапо на Принц-Альбрехтштрассе, разбирая бумаги. Он подписал документы, согласно которым еврейская семья передавалась в Еврейский эвакуационный департамент Гейдриха, а Мюллеры – в руки следствия. Потом устало спустился по широкой центральной лестнице, мимо бюстов германских героев, и направился к себе на квартиру. Маршрут его проходил мимо масштабной, бесконечной стройки: в центре столицы возводили «Германию», новый Берлин Шпеера, с расчетом завершить все к Олимпийским играм 1960 года. Проектируемые здания были такими огромными, что песчаные почвы, на которых они строились, не могли их выдержать без заглубленного на сотни футов бетонного фундамента. Для вывоза песка проложили специальную железнодорожную ветку. В прохладные, сухие дни вроде этого воздух наполнялся пылью; иногда облако было таким густым, что Гюнтер, как и другие чувствительные к ней люди, надевал на лицо новую белую маску из Америки. Тысячи отбывающих трудовую повинность поляков и русских копошились вокруг гигантских котлованов на крупнейшей в мире стройплощадке. За день несколько человек непременно умирали, Гюнтер видел руки и ноги, торчавшие из накрытой брезентом кучи. Объекты патрулировали с винтовками на плече: рабочие многократно превосходили их числом, но один человек с ружьем способен управиться со множеством невооруженных.
Гот отметил, что в последние дни среди прохожих все реже попадались люди со значком нацистской партии. Не подвергшиеся реконструкции улицы с каждым годом выглядели все более заброшенными. Дешевый импорт из Франции и с оккупированного востока до поры до времени поддерживал высокий жизненный уровень немцев, но в последние пару лет им приходилось все хуже. Конца войне в России не предвиделось,