Посланник Смерти. Александр Павлюков

я заметил уже здесь, на поясе одного из стражников.

      Еще через секунду к моим пересохшим губам поднесли кувшин и я с жадностью стал глотать холодную, и невероятно вкусную (как мне показалось) воду. Впрочем, толком напиться мне не дали, – я успел сделать несколько глотков и у меня довольно грубо отобрав кувшин толкнули на соломенную подстилку.

      – Кто вы? – спросил я откашлявшись. Горло еще саднило и во рту ощущался противный привкус грязной тряпки.

      Человек в тунике ничего не ответил. В это время в камеру вошли двое молодых людей в серых одеждах и в простых сандалиях. Они принесли что-то вроде небольшой скамейки из черного дерева и небольшой столик. На нем была закреплена чернильница из хрусталя, в которой уже было длинное перо. Также в руках одного из молодых слуг была кипа свитков.

      Человек в белой тунике, устроившись за столиком, бросил мрачный взгляд из под густых, черных как и его коротко остриженные волосы, бровей:

      – Ваше имя и имя рода? – спросил человек, взявшись за перо.

      – Эрфолг, из рода Миссаров, – ответил я, вспомнив своей бывшее увлечение латынью на Земле. «Что ж, – подумал я, – Удачливый из рода Несчастных. Вполне подходящее для меня имя и род». И тут же повторил свой первый вопрос:

      – А кто вы? Может, соизволите ответить, уважаемый?!

      – Фаралис Авий, судья. Ваш судья, Эрфолг Миссар, – и тут же жестко заметил: – А теперь будьте добры отвечать на мои вопросы или вам придется познакомиться с Почтеннейшим господином Гарбом и его способами добычи правды.

      – А кто этот господин?

      – Палач.

      Я угрюмо замолчал, а Фаралис невозмутимо продолжил допрос:

      – Откуда вы и чей поданный?

      – Герцогство Гитчен, подданные Его Императорского Величества, Владыки Оранской Империи.

      – Какого вы сословия?

      – Внебрачный сын мелкопоместного дворянина.

      – Как вы попали в Наар?

      – Через Речные ворота на плотах, вместе с торговцами.

      Поток вопросов нарастал, а я врал как заведенный. А что еще оставалось делать? Никого, кто бы мог подтвердить мои слова не было, а значит, я мог говорить все, что угодно, – все равно это никак не повлияет на мое положение. И я здорово опасался, что в следующий раз меня будет допрашивать именно «почтеннейший» Габр.