это пустой звук.
Тягостные мысли толклись в голове, но усталость понемногу брала свое.
Надо бы поспать… К черту все: и мужа, и драконов. Утро вечера мудренее! А может, она вообще проснется в своем мире. Или прекратит бредить.
Елизавета прикрыла глаза.
Медведь тоже не шумел. Тихонько лежал за ширмой, на одной только стеганой подложке, без нормального одеяла и подушки. А на полу сквозняк…
Не то чтобы Елизавета жалела этого хама, но умом понимала – он вряд ли догадывается, что его хозяйка уже не совсем та, кем была раньше. И поэтому ненавидеть мужчину глупо, хоть его язвительность и снисходительный тон здорово раздражали.
– Повелеваю тебе лечь на шкуру около камина, а под голову положить любую удобную тебе подушку или ткань.
Темнота гулко выдохнула. Мужчина был удивлен – она это чувствовала, но приказ исполнил.
Черная тень бесшумно устроилась перед камином.
А Елизавета повернулась на другой бок и провалилась в сон.
Глава 4
Утро встретила ее громким ором петуха.
Петуха?!
Осознание было беспощадным и резким, как удар ножа. Глаза распахнулись сами.
– Бля-я-я, – промычала Елизавета, упираясь взглядом в балдахин из темно-бордовой ткани, подсвеченный первыми лучами солнца.
Никакой это не сон! И вчера она действительно очутилась в теле молоденькой прыщавой толстушки, у которой есть муж. И личный раб.
В ответ на ее мысли сбоку донеслось резкое:
– Рано проснулись, госпожа .
Ох… Если бы не ехидное пренебрежение, буквально сочившееся из каждой буквы, Елизавета могла бы назвать его голос усладой для слуха. Такой бархатный и глубокий, чуть рычащий… Но вместо этого с губ сорвалось усталое:
– Обязательно хамить?
Очевидно, не ожидая такой реакции, мужик кашлянул.
– Я вежлив с вами, госпожа.
Растерянность слегка замаскировала неприязнь, но не убрала ее полностью.
Тяжко вздохнув, Елизавета все-таки перевела взгляд на мужчину. И, не удержавшись, мысленно присвистнула.
Если бы она была юной девчонкой, то сейчас бы растеклась восторженно-сиропной лужей или завизжала от восторга – какой красавчик!
Взлохмаченный после сна Бернард сидел на шкуре, скрестив ноги. А рубашка валялась в стороне.
Елизавета тут же обласкала взглядом крутые бугры плеч, мощную шею, на которой болтался кулон в виде клыка, пробежалась по жилистым рукам и запнулась о два широких браслета, сковавших запястья.
Да, это были кандалы, она не ошиблась. Красивые, с узорчатым тиснением, но все равно оковы.
Во рту стало сухо, а под ребрами завозилось очень неприятное ощущение.
Оно было похоже на ледяной металлический шарик, настырно давивший на диафрагму.
Медведь недовольно поморщился и быстро натянул рубаху, пряча совершенный во всех смыслах торс.
Не хочет, чтобы его рассматривали. Понятно… Она тоже не любила пристального внимания.
– Госпожа желает еще поспать? – спросил с надеждой, но Елизавета покачала головой.
– Госпожа желает