Про этих "положительных" насельников обители трудно сказать что-либо определенное. Может быть, они просто пили умеренно и не устраивали бесчинств? Или это были иноки высокой духовной жизни? Но смогли бы они тогда жить в монастыре, где более половины братии составляли пьяницы и буяны? Похоже, что тогда монах хотя бы только дисциплинированный и умеющий скрывать свои порочные наклонности, уже считался хорошим монахом.
Видимо в те годы монашеское пьянство и беспутство стали явлениями обычными и заурядными, вряд ли способными удивить епархиальное начальство, но когда из 11-и человек братии лишь пятеро держали себя в рамках, это был уже перебор даже по меркам сугубой терпимости. Архимандрит Анатолий в том самом юбилейном году получил от архиерея распоряжение навести порядок в обители.
Это не представляло трудности. Достаточно вспомнить послужной список иеродиакона Пахомия, в течение непродолжительного времени сменившего 5 монастырей, чтобы понять, каким образом принято было тогда наводить порядок в обители. По 22-м монастырям епархии иноков перетасовывали, как колоду карт. Единожды попавший в эту систему, уже никогда не выпадал из неё. Даже уголовное преступление, как видим на примере архимандрита Агафангела, иногда было лишь поводом для того, чтобы лишить священноинока должности и отправить в другой монастырь, а не на каторгу.
Мы не знаем, что за человек и что за монах был архимандрит Анатолий. Может быть, и сам любил к бутылке приложиться. Просто знал меру, держал себя в руках, потому и стал настоятелем. A может быть, душа его невыносимо страдала от того, что вверенная ему обитель превратилась в притон пьяниц и от сознания полной невозможности что-либо изменить. Или он уже сжился с этой системой, притерся к ней и вполне комфортно чувствовал себя в её рамках, ни о каких переменах вообще не думая?
Похоже, что отец Анатолий был честным человеком. Вот что он писал o тех мотивах, по которым поступают в монастырь послушники: «В настоящее время весьма редкие послушники поступают в монастырь по призванию, а большая часть или до времени призыва к отбытию воинской повинности, или же для заслуги рекомендации с целью получения места, или же только временно пристроиться в обители до приискания занятий вне монастыря».
Как видим, он не боялся говорить правду. Хотя, конечно, остается вопрос о том, почему он принимал таких послушников. Только потому, что монахам тунеядцам нужна была хозобслуга? Увы, это была система, а с системой невозможно бороться в одиночку.
Какие меры тут вообще можно было предпринять? Да для начала закрыть, как минимум, половину из 22-х монастырей епархии, потому что хороших (хотя бы только дисциплинированных) монахов на такое количество монастырей у нас явно не набиралось. И, может быть, добрую половину иеромонахов (во всяком случае – половину прилуцких священноиноков) пришлось бы лишить священного сана. Да кто же решился бы на такое? Это ж вся империя бы захрустела. Империя предпочитала гнить без хруста. И уж в любом случае это был вопрос не уровня архимандрита.
Отец