Муж волновался больше меня и, будь его воля, отвез бы меня в роддом сразу после первой такой схватки. Но я отходила 41 неделю и три дня. С 40-й недели лежала в дородовом отделении. И вот уже скоро мне должны были дать таблетку, вызывающую родовую деятельность. Тогда я решила, что сына пора выгонять, и начала ходить по коридору взад-вперед, подниматься по лестницам. Я даже спортом в палате занималась. Представляете глаза соседок? В один из дней утром почувствовала легкое потягивание внизу и с 7 утра начала засекать периоды. К середине дня потягивание стало сильнее. Я пообедала, так как понимала, что впереди меня ждет не самое простое дело, и пошла к медсестрам. Меня осмотрели – раскрытие «два пальца». Подготовили к родам, отправили в душ, сделали клизму – все как полагается и во всех красках. Перевели в родовое отделение. Становилось больно, но я ожидала худшего. Там я ходила по коридору, прыгала на фитболе, заглядывала в соседние палаты. По знакомству мне выделили отдельную родовую, где была только я одна (о чем в дальнейшем пожалела).
Процесс шел медленно, и, чтобы его ускорить, мне прокололи амниотический пузырь. И вот тут-то понеслось, вот где было веселье. Казалось, что мои позвонки крошат кувалдой. Я пробовала и горячий душ, и опять фитбол, но лежать и вдавливаться в кровать было легче всего, хотя я думала, что сломаю железные поручни. Мне предложили эпидуральный наркоз, но нет, я же сильная, я справлюсь.
Через шесть часов такого ада начались потуги. И именно в этот момент все врачи оказались заняты сложным случаем – у девушки в соседней палате открылось кровотечение.
Мы с ней были в одной палате в дородовом отделении, она поднялась в родовую часа на четыре раньше меня. В этот момент я осталась одна и звала: «Хоть кто-нибудь! Я рожаю!» Шепотом, в перерывах между сильными схватками, я просто умоляла, чтобы в палату хоть кто-то заглянул. Ведь меня уже положили на кресло и даже ноги раздвинули. Больше всего я боялась, что сына никто не поймает. Забежала медсестра, посмотрела, утешила и снова убежала (видимо, звать врача, так как уже было «вот-вот»). Спустя минуту примчалась врач, и мне разрешили тужиться. Было ощущение, что я стараюсь пропихнуть через то самое место шар для боулинга. В итоге все пошло не так, как должно было, и сын застрял. Чтобы я не порвалась во все стороны при следующей потуге, меня аккуратно разрезали (сделали эпизиотомию). И вот ребенок в руках врача, медсестра быстрым движением перерезала пуповину и унесла малыша. Он пару раз пискнул и замолчал. Все начали бегать вокруг. Одна из медсестер спросила: «Что, не дышит?» У меня потемнело в глазах: это было самое страшное, что может услышать родившая женщина. Но врач ее отругала: «Что ты такое говоришь! Хорошо все, просто он тихий и спокойный».
Сына запеленали и положили на стол, а мне предстояло родить плаценту и пережить зашивание. Плацента была порвана и вышла не вся, поэтому мне пришлось перенести еще и чистку. Я будто джекпот собрала (хотя знаю, что бывают роды намного хуже). Я смотрела на сына, на этот маленький комочек счастья, и не верила, что