милейшая Настасья Викторовна. Наклоняюсь к подруге и полушепотом отвечаю:
– Трапезничать я ещё могу по указке, хотя мне это совсем не нравится. А вот посетить дамскую комнату имею право в любое удобное для себя время. Не скучай! – подмигиваю ей с улыбкой и неспешно покидаю столик.
Только делаю шаг вперед, как вижу удаляющегося мужчину, который только что покинул одиннадцатый столик. Приходится ускорить шаг, который в этом платье равен не больше пятнадцати сантиметрам! Черт возьми, оно создано лишь для того, чтобы сидеть на месте или плавно качаться в медленном танце, но никак не для изысканных, мать его, догонялок!
Высокая и подтянутая фигура Власа Хартманна сворачивает направо и останавливается у длинной стойки бара. Садится на высокий барный стул, достает сотовый из внутреннего кармана пиджака и подносит к уху.
Тихонько выдыхаю и сбавляю скорость. Бессмысленный визит в дамскую комнату отменяется. Прошу бармена приготовить мне мартини с апельсиновым соком и жду, когда Хартманн наговорится по телефону. Он сидит полубоком, ко мне спиной. Плечи широкие, пиджак облегает их с идеальной точностью. Густые на макушке волосы чернее ночи, а затылочная часть выбрита так коротко, что видно, как светится белая кожа. Болтовня ведущих мешает услышать его голос, как и бесконечные радостные вопли гостей.
– Ваш мартини.
– Благодарю.
Делаю большой глоток для храбрости и в этот момент Хартманн, наконец, завершает разговор и прячет сотовый обратно в карман. Он поворачивается на стуле к бармену и делает заказ. Отмечаю про себя, что вживую он ещё привлекательнее, чем на фото. Мой взгляд вышагивает по высокому лбу, проваливается в глубокую впадинку и вскарабкивается на упрямый нос с острыми крыльями. Дальше трамплин из темных густых волосков и мягкая подушка губ. Волевой подбородок прячется под ухоженной щетиной, сбегающей на шею…
Внезапно Влас Хартманн поворачивает голову в мою сторону и взгляд его темных глаз врезается в меня. Между густыми бровями вертикальная складка, будто образовавшаяся там из-за постоянных раздумий. Лоб разрезает напополам глубокая и горизонтальная. Может, он просто часто удивляется? А появится ли рядом ещё одна, когда я сообщу ему «радостную» новость?
Беру бокал с мартини и, слегка откинув голливудские волны, подхожу к нему и присаживаюсь на соседний стул.
– Влас Хартманн – это вы? – спрашиваю исключительно серьезно.
Его губы расползаются в кривой ухмылке, взгляд устремляется на бармена, который ставит перед ним тяжелый стакан с виски.
– Влас Хартманн – это я.
Голос низкий и глубокий. Пригубив крепкий напиток, мужчина разворачивается ко мне и опускает правый локоть на стойку.
– А кто же вы?
– Не сомневаюсь, что мой ответ в одночасье сотрет с вашего лица улыбку.
– Значит, журналистка, сумевшая пробраться на мероприятие, куда вашим собратьям вход строго настрого запрещен.
– Я никак не связана со средствами массовой