знала, что бабочка, конечно, не переживет прикосновения девочки, что такое невозможно проделать даже с помощью острейшей из игл и тончайшей из шелковых ниток, – но именно это и делало картину Грейс столь особенной. У нее был настоящий дар придумывать что-то сверхъестественное, а затем переносить это на холст. Или, как в данном случае, на дерево.
Некоторое время я смотрела молча, прежде чем спросить:
– Где ты научилась так рисовать?
Художница вздрогнула, как будто только сейчас заметила меня. Я поспешно извинилась, но она лишь отмахнулась:
– Не вини себя. Я часто бываю настолько поглощена работой, что все вокруг отходит на второй план. Прости, что ты спросила?
Я повторила свой вопрос, и Грейс улыбнулась. Лицо ее слегка погрустнело.
– Я начала рисовать еще в детстве, – сказала она. – Сначала только руками, затем углем – и наконец, когда я накопила достаточно денег, кистями.
Она, должно быть, выросла в бедной семье, если у нее не было денег на кисти. Мне захотелось услышать ее историю, но она и так уже продолжала рассказывать:
– Раньше я сама смешивала краски. Теперь я перед каждым путешествием покупаю их в магазине в квартале художников в Адрии. – В ее взгляде появилось что-то мечтательное, когда она добавила: – Что бы я не отдала за то, чтобы у меня появился в этом квартале собственный магазин…
Я втайне пообещала себе однажды исполнить для Грейс это ее желание, но вслух произнесла нечто другое:
– Я хочу этому научиться.
– Чему научиться? – она непонимающе чуть склонила голову.
– Я хочу научиться рисовать.
Грейс сказала, что когда рисует, то забывает все вокруг и сосредотачивается только на своем искусстве. Если это правда, я тоже хотела бы иметь возможность так поступать. Отключаться. Отрешаться.
Забывать…
Было только одно занятие, во время которого я чувствовала нечто подобное. Во время сражений мой мозг отключался, и я полагалась только на свои чувства. Но я не хотела причинять кому-либо вред ради собственного блага.
– Я хочу научиться рисовать, – повторила я. – Неважно, сколько на это потребуется времени. Неважно, насколько хорошо я в этом деле преуспею. Я просто хочу попробовать.
Грейс кивнула в знак понимания.
– Подожди здесь, я сейчас вернусь, – велела она мне и исчезла за дверью под кормовой надстройкой. Вскоре она вернулась, держа под мышкой блокнот и угольные палочки. Блокнот она вручила мне: – Держи.
Я взяла его. Блокнот, обтянутый коричневой кожей, показался мне удивительно легким. Я раскрыла его. Все страницы были чистыми и белыми.
– У меня есть такой же, – объяснила Грейс, вытаскивая красный блокнот из складок юбки.
Она открыла его и пролистала. Блокнот был полон черно-белых набросков, и я была уверена, что смогу найти некоторые из них в цвете где-нибудь на «Скарлетт».
– В этот блокнот я зарисовываю все, что приходит мне