бросил окурок.
– Выбор – ваша свобода, – улыбаясь, обнажил золотые зубы он.
– Нам экзамены перед Гайдуком держать. Как же без муштры?
– Это моя проблема. Кто со мной – тому экзамены автоматом.
– Круто. А что делать-то?
– Будем строить вольер для свиней.
– Что-о-о? – застигло всех врасплох разочарование. Чары змея вмиг утратили свою силу.
– Никого не неволю, – произнёс капитан. – Я же сказал: ищу тех, кому свобода дорога.
– Подумать надо.
– Думайте.
В результате раздумий круг студентов разомкнулся. Возле капитана остались двое: Налимыч и Степан.
– Мало вас, ребята, – сказал капитан, морщась. – Я рассчитывал на бригаду.
– Мы запевалы, – подал голос Степан. – Сейчас запоём, народ откликнется, подхватит, будет бригада.
– Запевай, – усмехнулся Рыбкин. – У тебя есть время до ужина. Смотри, не упусти его.
– Скажите пожалуйста, – обратился к нему Налимыч, – а есть гарантия, что мы не провалим экзамены?
– Что?
– Вы говорили – кто с вами, тому экзамены автоматом.
– Слово офицера, – подтвердил капитан.
– А-а, – протянул с неопределённостью Вова.
Рыбкин ушёл.
Степан ткнул Налимыча в бок.
– Пляши, Вова! Мы улизнули от Гайдука. Встречаться с ним теперь будем два раза в день – на поверках.
– Я рад, – отозвался Вова, хмурясь. – А ты уверен, что это наша удача?
– Конечно. Ведь Рыбкин прав. Работа – это естественное состояние человека. А когда угрожает муштра – вдвойне. Лучше работать, чем маршировать. Очнись, Налимыч, это большая свобода из двух.
– Хорошо, – попробовал изобразить улыбку Вова. – А ведь я, Стёпа, уже собрался в автономку. Осталось запечатать выход.
– Я догадался.
– Да. Однако повременю, раз такое дело.
– Благодари Рыбкина.
– За этим дело не станет. Если он и вправду кудесник, моё место в очереди благодарных будет первым.
Песня пропела. Откликнулись Ким, Горыныч, комсорг Коля Раков. Не остался равнодушным и Боронок, выразивший желание присоединиться к бригаде сольным номером – в образе простого универсального домкрата. Слегка задерживаясь, он подходил к месту сбора последним, прицельным взглядом угадывая своё место в строю.
Настроение искрилось. Всех томило радостное возбуждение. Лишь одному Налимычу было не по себе. Рука, знакомая с домкратом, болела. Страшило продолжение знакомства. Однако Боронок был горазд на сюрпризы. Подойдя, он распахнул объятия и обнял его без всякого намёка на насилие: трепетно, нежно, искренне, чуть ли не со слезами на глазах, вынуждая забыть всё плохое и заключить мир.
– Психологическая совместимость – это хорошо, – заметил Рыбкин. – Она – залог успеха любого дела. – Он обвёл взглядом бригаду, остановился на Степане. – Весь список, запевала?
– Весь, –