подслеповатая тетя Песя Курцер.
– Да вот, – как можно вежливее объяснил Лазарь, поднося к ее глазам рамку, – опять эта «мишугенэ» весь двор своими перьями забросала!
Сонька взвыла наверху, как раненая волчица, и на еврейском языке призвала Всевышнего ниспослать на голову супостата пару простых и пару гнойных фурункулов.
Жестянщик и отличник промкооперации, естественно, такого спустить не мог и уже на русском, для большей убедительности, отпарировал трехэтажным матом, так как тот еврейский, кроме этих пресловутых фурункулов да еще лихорадки и повышенной температуры, не располагал более весомыми аргументами. Из квартир на территорию двора стали выползать заспанные квартиросъемщики. Дело в том, что мирная жизнь протекала внутри квартир, тогда как скандалы выплескивались на всеобщее обозрение.
– Шо, опять скандал? – выскочил во двор в шароварах и белых тапочках подполковник Захаров, служивший где-то в органах и совершавший по утрам пробежки и гимнастические упражнения.
– Да вот опять Сонька, – пожаловался ему жестянщик и отличник промкооперации, – на голову всякую дрянь сыпет!
Подполковник Захаров безучастно посмотрел на веранду и побежал трусцой со двора.
– Где вы видите голову? – неслось с веранды. – Если это голова, то что такое у Ароновой кобылы жопа?
– Что, где кобыла? – протирал со сна глаза Арон, агент по сбору утильсырья артели «Искра» – Я ж ее сам вчера распряг и в станок поставил!
– Соня, – как можно убедительней обратилась к веранде тетя Песя, – Соня, как Вы так можете ругаться? Вы уже с утра поставили на ноги весь город!
– Покажите мине город, – бушевала Сонька. – Она называет городом каких-то 50 тысяч недоделков!
– Бешеный баб! Ну, сапсем бешеный баб! – с опаской поглядывая на веранду, констатировал. Зенатулла Шамсияров. – На цэп сажат нада!
Какой национальности был Зенатулла, ведал, пожалуй, только участковый Полтора Ивана, а все остальные знали, что он «нацмен» и присматривает в колонии за овчарками. То, что профессия его именовалась «кинолог», не ведал никто, включая самого Шамсияра. Все считали, что он «собаковод».
– А этого собаковода кто здесь звал? – заорала Сонька дурным голосом. – Это тебе не с собаками гавкать!
Шамсияр поспешно ретиро вался со двора.
– Соня, – прикрыв глаза от солнца ладошкой, заговорил с верандой неистребимый юморист, фотограф Фимка Маковский, – Соня, это Вы повесили на веранде сушить бюстгальтер? – Сонька на минуту умолкла и выглянула наружу.
– Вы, да, – продолжил Фимка, – так идите и сгоните детей! Они думают, что это гамак, и катаются в нем парами!
– Свои, снюхайтесь! – пытался утихомирить скандалящих Васька Астахов, кузнец с «Арсенала». – Говорят, евреи дружный народ, а эти, как собаки!
– Шо за шум, а драки нету! – перед Лазарем