весело заулюлюкала, засвистела, стала подначивать:
– Теперь хана скифам!
Бойцы встали друг против друга. Иуде как новичку объяснили: схватка должна длиться до победного конца, то есть до полной победы одной из команд. В соперники себе он выбрал Коляню, которого мысленно окрестил Доиком Идумеянином (так звали телохранителя у царя Саула). Коляня добродушно ухмыльнулся, будто угадал его мысли, и даже подмигнул с одобрением. Иуда решил, что глазной тик – самая распространенная болезнь на острове.
Парни в белых одеждах повернулись лицом на восток, с хорошим чувством помолились вполголоса и осенили себя чётким крестом. Иуда тихо пробормотал один из псалмов Давида: «Господи, да не восторжествуют надо мной враги мои!». Дюжие хлопцы в праздничных косоворотках поклонились по традиции гранитному памятнику Великого Островитянина, три раза подмигнули ему и стукнулись друг с другом ладонями, как бы заключая важную сделку. В памяти Иуды пронеслась длинная череда мелких потасовок и серьезных драк, сопровождавших всю его короткую жизнь в Палестине; он стал припоминать приемы восточных единоборств, которым учил его дружок детства Махмуд, наполовину перс. Многое уже подзабылось, да и к новому телу надо было ещё привыкнуть.
Пока он сосредотачивался, вспоминая мысленно последовательность движений, Коляня ухитрился ударом правой ноги в голову уложить его на жесткие камни. Толпа одобрительно гикнула, требуя продолжения поединка. Но Коляня не спешил добивать противника – решил, видимо, поиграть с ним, растягивая удовольствие, как сытый кот с мышкой. Не успел Иуда подняться и принять боевую стойку, как опять пропустил удар, теперь уже другой ногой в грудь, и отлетел к Радовичу, который в этот момент тоже плотно приземлился на седалище и, сплевывая кровавую слюну, прохрипел: – Держись, брат, во имя Господне!
Иуда в тон ему ответил: – Умри, душа моя, с филистимлянами!
Он был по-своему счастлив (и мы это видели): вот и захлестнула его долгожданная старинная ненависть! Перед глазами возникло красивое лицо молодого римлянина на Дворцовой площади, воскресло то чувство, с каким он вонзил в грудь противника кривую сику. Под ободряющий смех зрителей он упруго вскочил на полусогнутые ноги и по-свойски подмигнул Коляне. Но тому это не понравилось: он сделал ложный замах левой рукой, чтобы соперник поглубже раскрылся, но Иуда не поддался на эту уловку. За миг до того, как Коляня попытался привести удар пяткой, Иуда припал к земле левым боком, резко перевернулся на спину и крутнулся волчком, опираясь на руки, а ногами с размаха, будто оглоблей, подсек «Идумеянина», стоявшего цаплей на одной ноге после неудачного выпада… Коляня всей массой рухнул навзничь – мы невольно поморщились. В толпе зрителей тупой стук от удара затылком о каменную плиту вызвал унылый ропот. Когда к поверженному врагу подбежали медбратья с носилками, Иуда с ликующим криком: «Меч Господа и Гедеона!» бросился на выручку парню с пшеничной бородкой – блеск золотых зубов его соперника, мощного