моей кассы, куда она будет внесена между шестью и семью часами утра.
– Слава богу! – вскричал Арамис и захлопал в ладоши. – Ничто, стало быть, не закончено, раз вам еще не уплачено.
– А ювелир?
– Без четверти двенадцать вы получите от меня миллион четыреста тысяч.
– Погодите! Ведь в шесть утра я должен подписать договор.
– Ручаюсь, что вы его не подпишете.
– Шевалье, я дал слово.
– Вы возьмете его назад, вот и все.
– Что вы сказали! – воскликнул глубоко потрясенный Фуке. – Взять назад слово, которое дал Фуке?
На почти негодующий взгляд министра Арамис ответил взглядом, исполненным гнева.
– Сударь, – сказал он, – мне кажется, что я с достаточным основанием могу быть назван порядочным человеком, не так ли? Под солдатским плащом я пятьсот раз рисковал жизнью, в одежде священника я оказал еще более важные услуги богу, государству, а также друзьям. Честное слово стоит не больше того, чем человек, давший его. Когда он держит его – это чистое золото; оно же – разящая сталь, когда он не желает его держать. В этом случае он защищается этим словом, как оружием чести, ибо если порядочный человек не держит своего честного слова, значит, он в смертельной опасности, значит, он рискует гораздо большим, чем та выгода, которую может извлечь из этого его враг. В таком случае, сударь, обращаются к богу и своему праву.
Фуке опустил голову:
– Я бедный бретонец, простой и упрямый, и мой ум восхищается вашим и страшится его. Я не говорю, что держу свое слово из добродетели. Если хотите, я держу его по привычке. Но простые люди достаточно простодушны, чтоб восхищаться этой привычкой. Это единственная моя добродетель. Оставьте же мне воздаваемую за нее добрую славу.
– Значит, не позже как завтра вы подпишете акт о продаже должности, которая защищает вас от всех ваших врагов?
– Подпишу.
Арамис глубоко вздохнул, осмотрелся вокруг, как тот, кто ищет, что бы ему разбить, и произнес:
– Мы располагаем еще одним средством, и я надеюсь, что вы не откажетесь применить его.
– Конечно, нет, если оно благопристойно… как все, что вы предлагаете, мой дорогой друг.
– Нет ничего более благопристойного, чем побудить вашего покупателя отказаться от сделанной им покупки. Он из числа ваших друзей?
– Разумеется… но…
– Но если это дело вы предоставите мне, я не отчаиваюсь.
– Предоставляю вам быть полным хозяином в нем.
– С кем же вы вели ваши переговоры? Кто он?
– Я не знаю, знаете ли вы членов парламента?
– Большинство. Это какой-нибудь президент?
– Нет, это простой советник.
– Вот как!
– И имя его – Ванель.
Арамис побагровел.
– Ванель! – вскричал он, вставая со своего кресла. – Ванель! Муж Маргариты Ванель?
– Да.
– Вашей бывшей любовницы?
– Вот именно, дорогой друг. Ей захотелось стать гене-ральною прокуроршей. Я должен был предоставить хоть это бедняге Ванелю, и, кроме того, я выигрываю также на том, что доставляю