явился сюда, чтобы вы приказали арестовать и меня.
– Арестовать вас?
– Конечно. Мой друг будет скучать в тюрьме, и я пришел просить ваше величество о разрешении составить ему компанию. Пусть ваше величество произнесет свое слово, и я сам себя арестую, ручаюсь, что для этого начальник охраны отнюдь не понадобится.
Король бросился к письменному столу и схватил перо, чтобы написать приказ о заключении д’Артаньяна в Бастилию.
– Имейте в виду, сударь, что это навеки! – воскликнул он угрожающим тоном.
– Еще бы, – сказал в ответ мушкетер, – после столь похвального поступка вы, разумеется, не посмеете посмотреть мне в глаза.
Король резко отбросил перо:
– Уходите! Уходите немедленно!
– О нет, я останусь, с вашего позволения, государь!
– Что это значит?
– Ваше величество, я пришел спокойно переговорить с королем; к несчастью, король вспылил, но я скажу королю все, что почитаю своим долгом сказать ему.
– В отставку, сударь, в отставку! – вскричал король.
– Вы знаете, ваше величество, что меня не пугает отставка; ведь в Блуа, в тот самый день, когда вы отказали королю Карлу в миллионе, который дал ему после этого мой друг де Ла Фер, я уже обращался к вашему величеству с просьбой об отставке.
– Хорошо; говорите, и покороче!
– Нет, ваше величество, сейчас речь пойдет не об отставке. Вы взяли перо, чтоб отправить меня в Бастилию; почему вы меняете ваше решение?
– Д’Артаньян! Гасконская голова! Кто же из нас король – вы или я?
– К несчастью, ваше величество, вы.
– Что означает ваше «к несчастью»?
– Да, государь, к несчастью, ибо, если бы королем был я…
– Если бы королем были вы, вы бы одобрили бунт шевалье д’Артаньяна, не так ли?
– Разумеется.
– В самом деле? – И король пожал плечами.
– И я сказал бы своему капитану мушкетеров, – продолжал д’Артаньян, – я сказал бы ему, глядя на него человеческими глазами, а не горящими угольями: «Господин д’Артаньян, я забыл о том, что я – король. Я спустился с трона, чтобы оскорбить дворянина».
– Сударь, неужели вы думаете, что, превосходя своего друга в дерзостях, вы умаляете тем самым его вину?
– О, ваше величество, я пойду гораздо дальше его, и в этом повинны вы сами. Я скажу вам то, чего не сказал бы этот наиделикатнейший из людей, государь; вы обрекли на заклание его сына, и он защищал своего сына; вы обрекли на заклание и его самого; он говорил с вами во имя чести, религии и добродетели, но вы оттолкнули его, прогнали, посадили в тюрьму. Я буду резче, чем он, и скажу вам: выбирайте, ваше величество! Хотите ли вы иметь возле себя друзей или лакеев; воинов или шаркунов, отвешивающих поклоны? Благородных людей или паяцев? Хотите ли вы, чтобы вам служили или чтобы гнули перед вами шею? Хотите ли вы, чтобы вас любили или чтобы боялись? Если вы отдаете предпочтение низости, интригам, трусости, то напрямик скажите об этом, ваше величество; мы удалимся, мы, единственные остатки былого, я скажу больше – единственные живые примеры доблести прежнего времени, мы, которые служили и превзошли, быть может, в мужестве