странная у меня ночь! – подумалось мне, – предполагал провести её вовсе не так. Почему – то согласился приехать сюда. Предполагал привести в чувства старуху, а тут безумцами полон дом!
Позднее время, да больше нелепость происходящего не давали мне собрать мысли воедино.
– Так-так, с чего он взял, что я знаю третью карту? Надо, чтобы он высказался, и тогда я смогу понять логику его бреда…, а, поняв, найду возможность направить его мысли в нужное мне русло.
– Да с чего вы взяли, что я знаю третью карту?! – воскликнул я, как можно более непринужденно.
Paul замолчал и склонил голову, как провинившийся студент. Пробор в гладко зачесанных волосах белел, словно косой шрам. Томский медленно достал из-за отворота револьвер:
– Зачем вы так быстро отвечаете? Вы наверное знаете карту!
Молодой помещик держал пистолет крайне неловко, видно, в первый раз. Двумя большими пальцами он с усилием оттянул тугой курок. Улыбнувшись своему успеху, словно дитя, слепившее песочный куличек, он навел револьвер на меня.
– И не вздумайте умереть, чтобы явиться потом старухой! Назначьте карту, доктор!
– …господин Томский, – я прокашлялся, голос мой странным образом задрожал, мысли мои пришли в полное смятение – послушайте, все это нелепость и полный вздор! Я здесь по вашей же просьбе осмотреть графиню… вашу тетушку… я врач, ни о какой карте мне ничего не известно. Я случайно догадался!
– Случайно? – он моргнул. Пистолет дернулся. Я невольно зажмурился.
– Нет, дорогой доктор, не случайно. Вы прекрасно знаете, что ничто не бывает случайным: если кто-то заболевает туберкулезом, то ничто, никакой случай не отвратит его кончины. Вопрос лишь в сроке, кто-то раньше, кто-то позже, но все отправляются в мир иной. Все движется по заведенному порядку. Нет ничего случайного и в том, что я здесь, и в том, что вы здесь. И, если я нажму курок, значит, вы не случайно согласились приехать сюда. Значит, вы стремитесь к смерти. Если я не нажму курок, значит, вы наверное знаете карту. Значит, вы мне её назовете.
Он снова моргнул и продолжил;
– Японцы говорят, жизнь – это дорога. Дорога, которая петляет и вдруг выводит тебя на развилку. Не задумываясь, повернуть влево или направо, ты идешь дальше, не заметив, что у тебя есть выбор. Тебя ведет рок, фатум, судьба! Вот вы, Евгений Сергеевич, сейчас на развилке. А я – фатум, делаю одолжение, позволяю вам выбирать: свернуть влево или вправо.
Сумрак скрадывал черты его лицо, но требовательный и торжествующий взор его блестел и впивался в меня, требуя ответа.
Нет ничего более странного, чем смотреть в черный зрачок револьверного дула. Видеть тусклый блеск металла, представлять, как его точили на станке, догадываться, каким путем револьвер из ружейного магазина попал в руки этого безумца, представлять лицо приказчика, услужливо показывающего достоинства оружия, и отказываться верить, что смерть придет сейчас, придет со вспышкой пламени и запахом порохового дыма.
– Послушайте,