ближе старик, тяготящийся размышлениями, приближался к излюбленному месту, тем дальше отодвигались житейские заботы и шире расплывался устланный зелёным ковром противоположный берег. Пётр Петрович остановился, пожелав сполна насладиться переполнившим его предвкушением созерцания реки, перекатывающейся с волны на волну в серебре отраженного солнечного света.
Он, точно развернув перед водотоком душу, сделал шаг к изгороди и вмиг осиротел. На реке не оказалось ни детей, ни портомоек. Лишь гуси, как и прежде, вскинув высоко головы, плыли по серёдке реки, да домашние утки теснились на мелководье. «Куда девались люди? Куда девались люди?» – затрещал в мыслях вопрос, заставив Петра Петровича вернуться домой и спрятаться под крышей.
Завернув за угол, он услышал задорный крик Марфы, шедшей вдоль грядок со стиральной доской в руках.
– Вот, Пётр, несу доску. Возвратить! – крикнула Марфа, завидев Петра Петровича.
– Не уж-то наперёд всё портки выстирала! – съязвил старик, желая избежать продолжения разговора с соседкой и как можно скорее проскользнуть в дом.
– Скажешь тоже. Разве наперёд выстираешь. Если бы можно было, то я ещё лет тридцать назад всё бельё выстирала бы. Чем теперь в старости руки в студёной воде морозить, да спину гнуть. Нет уж. Хватит! Теперь отдыхать буду. Пусть машина стирает.
– Какая машина? – приостановившись, попросил уточнить Пётр Петрович.
– Как какая. Стиральная! – горделиво вскинув голову, протянула соседка. – Сын из города привёз.
Увидав в окно подругу и услышав её разговор с мужем, на порог дома вышла Лидия Ивановна.
– Вот Лидка пришла доску тебе вернуть, – сказала Марфа, опершись локтем о перила крыльца.
– Теперь ейные портки машина стирать будет, – со злобой вставил старик и, скинув с ног калоши, скрылся за дверью.
– Машина! – удивлённо воскликнула Лидия Ивановна.
– Что это с ним? – спросила Марфа подругу, проводив старика взглядом.
– Не знаю. Может, болит у него что. О какой машине ты говорила?
– О стиральной! Разве ты не слыхала о стиральных машинах, которые на электричестве работают! Все бабы только об этом и говорят. Петровна даже корову продала, чтобы её купить.
– Да ты что! Корову! За стиральную машину!
– Так вот почему баб на реке нет! – выпалил старик, приоткрыв входную дверь.
– Каких баб? Ты о чём, – попросила уточнить Марфа, не расслышав Петра Петровича.
– А что Гринька, Степанидин внук, делает? – ещё больше раздражаясь, спросил старик, проигнорировав вопрос соседки.
– Когда я к вам пошла, он сел с отцом телевизор смотреть, – ответила Марфа и тут же вскрикнула: – Батюшки, да там же концерт начался!
– Ну, беги, беги. Смотри свой концерт. А Гринька раньше ведь не перед телевизором любил портки просиживать, а на реке рыбачить, – пробормотал Пётр Петрович себе под нос,