себе новую стопку. Почти полбутылки оприходовал. Шибко резво. Надо бы притормозить. От напитка нужно получать удовольствие. Не выжирать сразу всё, чтобы отключиться, а на следующий день лезть на стены от колокольного перезвона в башке.
После этой – перерыв.
Он опрокинул стопку и…
…поперхнулся.
Звонок в дверь, похожий на звук вращающихся лопастей вертолёта. Слишком громко. Придётся или привыкнуть, или поменять.
Кого там черти принесли?
Откашлялся, пошёл к двери. Кнопку звонка нажали ещё раз. Настырные.
Открыл.
Дядь Володя.
Тьфу! Надо было в глазок посмотреть, прежде чем открывать.
– Здоровеньки булы, солдат! – ухмыльнулся сосед.
– Здрасьте.
– Ты это… – Он приподнялся на носках и заглянул Илье через плечо. – Ты это… один? Гостей на новоселье не звал?
– Как видите.
– Понимаю. Беспорядок, чемоданы, ремонт. Сам не напрашиваюсь.
«И слава богу», – подумал Илья.
– Но зато приглашаю к себе! Я человек хлебосольный, выпить дома завсегда найдётся. Пошли по рюмашке дерябнем, а?! – Глаза старого мента влажно заблестели в предвкушении, что будет с кем поболтать за вечерними возлияниями. Он почему-то не сомневался, что Илья согласится.
– Ладно, – неожиданно для себя сказал Илья.
Пока возвращался в комнату выключить телевизор, думал: «Приди ты, старый чёрт, на полчаса раньше, когда бутылка лежала непочатая в морозилке, хренушки чего бы тебе тут перепало. Ну а теперь… почему нет? Вечер длинный. Туда-сюда под мухой одному скучно станет. А так будет с кем побухтеть за жизнь. Главное не давать этому пропойце денег в долг. Раз-другой одолжишь – всё, не отвяжется».
Он выключил телевизор. Бросил прощальный взгляд на пельмени, вздохнул. Сходил на кухню, принёс крышку от кастрюли, накрыл миску. Взял початую бутылку «Столичной».
Дядь Володя ждал у порога, хитро улыбаясь.
– Ты, я смотрю, стенку-то не выкинул, – сказал он.
– А? – переспросил захмелевший Илья.
– Гарнитур тёткин, говорю, так и стои́т. Выкидывать не стал.
– Ну да.
– Эт правильно.
Илья молча запер дверь на верхний.
Пока спускались по лестнице, дядь Володя на всякий случай напомнил Илье, как его зовут. Только сказал не «дядя Володя», а «Владимир Сергеич». Жил он этажом ниже в квартире напротив – двухкомнатной. На дверном дерматине длинный ровный разрез – будто ножом полоснули. Серая вата лезет клочьями. Когда-то, в бытность Владимира Сергеевича уважаемым человеком, дверь, наверное, солидно смотрелась. А теперь, когда многие стали менять старые деревянные на новые железные с навороченной отделкой, – убого. Да и тем, чтоб её хоть раз в год помыть, дядь Володя не утруждался.
Он отпер дверь. Изнутри пахнуло терпким, даже едким, застоялым теплом. Смесь перегара, пота и нестираных