не смыслю в каменном угле, ты же знаешь! – в отчаянии всплеснула она руками и чуть не расплакалась от огорчения.
Осознав, что дипломатия снова ему не удалась, Райтэн внёс, как ему думалось, конструктивное предложение:
– Давай я приглашу Фарсэна на обед, и вы просто обсудите твои перспективы.
Тэнь покраснела совсем уж заметно, но скорее от гнева, чем от смущения. С совершенно райтэновскими интонациями они непривычно холодным для неё тоном отпарировала:
– Я не нуждаюсь в протекции!
Немного поморгав и решив внутри себя, что видеть собственные выступления в исполнении сестры как в зеркале – весьма неприятное дело – Райтэн, впервые осознав, насколько тяжело иной раз с ним приходится, возразил:
– Какая протекция! Он профессор с кафедры химии и мой друг. Почему он не может проконсультировать тебя по поводу переквалификации? – через губы принялся бросаться он учёными словечками.
Негодование Тэнь опало; она совсем покраснела, теперь уж от неловкости за то, что устраивает всякие сцены.
– Это точно будет удобно?.. – робко уточнила она, сдаваясь.
– Вполне! – закатил глаза Райтэн, правда, с внутренним недовольством представляя, как снова будет отлавливать неуловимого химика по всему университету. А ведь нужно ещё и с тётушкой договориться!..
Второе, как оказалось, было проще. Госпожа Тогнар была вполне довольна инициативой непутёвого племянника, который в кои-то веки надумал налаживать связи так, как это положено в приличном обществе.
– А то знаю я вас, вам бы всё по тавернам шляться! – выражала она своё довольство ворчанием, мысленно рисуя в голове самый торжественный приём.
К сожалению, Райтэн о её идеях не догадывался, поэтому пресечь инициативу вовремя не имел возможности, и тётушка от всей широты своей души разошлась на славу, подготовив торжественный обед с тремя переменами блюд и даже переодев повара в лакея.
Профессор Линар, который, как свойственно многим талантливым педагогам и учёным, был бессребреником и питался обыкновенно в университетской столовой или на крайняк в таверне, чувствовал себя более чем неловко. Один богатейший набор столовых приборов – на все перемены! – мог ввести в трепет человека, даже знакомого с этикетом, что уж говорить о простом химике, который про высший свет и в книжках не читал.
Тётушка талантливо растягивала самый что ни на есть приличный разговор о погоде, охотно подхваченный Райтэном – чисто для тренировки, ибо если в чём Райтэн и признавал превосходство всех своих старших родственников, так это в умении вкладывать в разговоры подобного плана скрытые смыслы. Тэнь, возможно, смогла бы поддержать эту беседу, но была так смущена самим фактом, что из-за её проблем к ним пришёл целый настоящий профессор, отложивший свои дела и планы, что сидела, уткнув взгляд в собственную тарелку и не вникая в то, о чём говорят. Что касается профессора, то он, конечно, как всякий анжелец умел и любил поговорить о погоде, но уровень Тогнаров оказался для него недосягаем – второй смысл он потерял уже на пятой