душа того человека, – сказал Папа изумленной Лежануа и показал ей на летящую ласточку. – Он охотился так же стремительно на более крупную дичь, чем смог вынести.
– Но… Он хотел убить вас, – произнесла она, едва выговариваю слова от волнения. – Мне очень жаль, что все произошло в Париже. Я…
– Именно поэтому он ласточка, а не голубь, – наставительно произнес священнику. – Быстро жил, быстро умер.
На экране телефона высветилась новость: «15-летний Фади Бен-Ассан попытался покончить жизнь самоубийством при попытке задержания после выстрела по папскому кортежу». На фото Фади улыбался и обнимал за плечи своего отца. «Завтра я навещу и ту азиатку, и этого араба. Не забыть, записать». И Папа ослепительно улыбнулся Лежануа своей бодрой американской улыбкой.
– Уже ощущаете себя Хлодвигом, не правда ли?
VII
– Я покорен тем, что не могу понять, – ответил французский президент, – и готов поклониться тому, что отрицал.
Эта фраза постоянно попадалась Марии Ньевес на глаза, когда она заходила в сеть и смотрела новости. Возможно, дело было как-то связано с тем, что Пётр II был просто красивым человеком, почему бы и нет? Он отлично смотрелся в рясе – стройный, поджарый блондин с благосклонным взором, который пожимает руку толстоватому Фади со сросшейся на переносице монобровью.
Мария Ньевес еще раз глянула на изображение, потом оставила короткую смску с надписью «Идем» и принялась одеваться. Стояла чудесная погода, полная обещаний приключений и всего самого невероятного. Какой странный выдался день, подумала она, сперва странный писатель за мной увязался, потом позвонил ненормальный графоман. Как она его отшила, заявив, что главный редактор даже прочесть не захотел то, что эта сволочь накропала – какие-то безумные фантазии о масонском заговоре, возглавляемом лично семьей Пэрис Хилтон, якобы состоявшей в кровосмесительных узах с собственной сестрой! Она еще раз хохотнула и потянулась за топом, висящем на самой верхней полке, но не рассчитала движения и больно ударилась о шкаф. «Черт, черт, черт! А ведь мне надо будет еще потом на тот праздник!» И неожиданно у нее из глаз брызнули слезы, как будто она давно не плакала и отвыкла от состояния, когда они берутся. Капли текли из ее глаз, подобно неловко выживаемых жидкости для мытья посуды, соленые, острые, режущие глаза – в последнее время от долгого сидения над рукописями у нее появились странные боли.
Она посмотрела на грустную, унылую морду Бэд Банни, нелепо позирующего в своем розовом платье, и попыталась улыбнуться. В конце концов, она шла на вечеринку, а там ей должно быть легко и просто. «Как ты там?» – вопрос от Хайме встревожил мобильный телефон. Мария Ньевес решила ограничиться кратким: «Нормально» и выскользнуть как можно быстрее из помещения, нацепив короткую юбку с блестками.
Над городом плыла шальная музыка, доносившаяся из каждого проносящегося мимо авто. Машины, которые мирно стояли в ожидании хозяев, были удостоены мимолетного взгляда в стекло, когда подбоченившаяся девушка закидывала голову