запнулась и взяла его за руку, только сейчас по-настоящему ощутив, насколько она холодна:
− Спасибо тебе за все. Ты и понятия не имеешь, как сильно ты меня выручил.
− Амелия, я…
− Ты − настоящий друг! − Я протянула ему его телефон, который по-прежнему сжимала в другой руке, а затем, подтянувшись на мысках, неловко чмокнула в щеку.
Нос приятно «обласкал» запах сандалового дерева, а лицо защекотали его мягкие, зачесанные назад волнистые волосы. Сердце забилось в бешеном ритме, по животу расползлось приятное тепло. Опасаясь того, что мои потаенные чувства и желания вот-вот могут вырваться наружу, я быстро отстранилась и, резко развернувшись на носках, направилась в спальню.
Когда я расстегнула первые пуговицы рубашки, то почувствовала на своей спине пристальный взгляд. Анджей стоял в дверях.
− Что-то не так? − протянула я, замерев.
Он подошел ко мне и протянул заколку:
− Возьми это себе.
Я сначала посмотрела на украшение, а потом на него:
− Ты что, с ума сошел?! Ведь это твоей мамы…
− Я знаю… − он потер переносицу. − Просто, глядя на эту вещь, я постоянно вспоминаю о своей прежней жизни и каждый раз понимаю, что она потеряна для меня навсегда. К тому же, она очень красивая… а красивые вещи должны украшать, а не приносить вечную тоску и нескончаемую боль.
− Анджей, я не могу.
− Она очень тебе идет, Амелия. Я обижусь, если ты откажешься…
Я вздохнула, и неуверенно приняла из его протянутой ладони столь «неожиданный» подарок:
− Что ж… спасибо. Если она вдруг тебе понадобится, то я всегда готова вернуть…
− Не говори глупостей! − пробормотал он, и, подойдя к занавешенному шторами окну, подставил ладонь под падающий на покрывало луч света.
Я подошла к постели, и, взяв в руки свои вещи, направилась к дверям, но тут меня словно осенило, и я спросила:
− Ты сказал, что эта вещь, − я потрясла заколкой в воздухе, − причиняет тебе боль… Но почему?
Он грустно усмехнулся:
− Иногда именно бездушные вещи могут причинять боль куда более сильную, чем реальные, живые люди… − Анджей посмотрел прямо перед собой. − Моя мать, незадолго до смерти, подарила эту заколку моей невесте, которой тоже вскоре не стало.
− Она порвала с тобой? − спросила я.
− Нет, Амелия, она не разрывала со мной отношения, − отозвался он. − Марию убили через несколько лет после маминых похорон.
У меня похолодело в груди. Руки и обнаженные ноги покрылись гусиной кожей:
− Мне очень жаль. Это… − я с трудом подбирала слова, − …ужасно, когда теряешь кого-то, кто тебе по-настоящему дорог.
Анджей снова усмехнулся:
− Она была мне не просто дорога. Я любил ее, понимаешь?! Любил так сильно, как человек только может полюбить кого-то! Она была моими глазами, моим воздухом, моим всем! Ты даже не представляешь, как долго я молил господа о том, чтобы произошло чудо! Просил, чтобы она вернулась ко мне…
Я смотрела на него во все глаза.
− Но, увы, чуда так и