бланковую карту Ледовитого океана и принялся наносить ледовую обстановку по маршруту. У открытого окна расположился Марк Трояновский, расчехлив свою кинокамеру.
Штепенко вместе с Николаем Зубовым занялся солнечным компасом, сверяя его показания с отметками на полётной карте. По московскому времени, как в лагере на льдине, 19 часов. Шли мы над облаками, и в «окнах» видны были белые поля, перечёркнутые местами чёрными извилинами разводий.
– Товарищи, приготовьтесь, – сказал Штепенко, – через пять минут будем над Северным полюсом.
Зубов поднял карандаш над картой, и когда Александр Павлович воскликнул «Есть!», Зубов даже несколько торжественным жестом опустил его на точку, где сходились 360 меридианов.
Самолёт сделал левый разворот. Механик Володя Водопьянов передал Зубову буёк с вымпелом. Поток ветра вырвал вымпел из рук штурмана и понёс вниз к полюсу.
Задков довернул машину и лёг на генеральный курс – на юг. Мерно гудели четыре могучих двигателя, но скорость не превышала 235 километров в час. С полюса к Земле лететь проще. На пути остров Рудольфа – крайний в архипелаге Земля Франца-Иосифа. На его радиостанцию настроен радиокомпас самолёта. А на карте тянулась чёрная линия от полюса к оконечности Земли Франца-Иосифа. У приборной доски устроился в кресле Иван Максимович Коротаев, внимательно следя за показаниями стрелок на циферблате. Время от времени он вылезал из кресла и по узким проходам быстро ползал то к правым двигателям, то к левым. Впрочем, на лице его не было заметно облачка тревоги. Случись что, сесть некуда. Битый лёд, широкие разводья и груды торосов, напоминающие с высоты 2000 метров кубики рафинада.
В 22 часа сквозь поредевшие облака можно стало различить чёрные скалы острова, и сразу же застрекотала камера Марка Антоновича. «Ложимся на курс 150», – громко сказал Задков. Через 15 минут самолёт прошёл над островом Ла-Ронсьер. Видны были ледяные кручи, горные хребты, покрытые льдом и снегом.
– А сейчас мы пройдём над самым большим островом архипелага, – показал пальцем Задков вниз, – Земля Вильчека.
Вскоре Володя Водопьянов объявил, чтобы все приготовились к обеду. Оказалось, что Зубов не только хороший штурман, но и отличный повар. Вскоре перед пассажирами появились вафельные полотенца, заменяющие скатерть, и большая тарелка жареных антрекотов. Благо на самолёте была маленькая кухонька с походными газовыми плитками и баллоном с пропаном.
Постепенно небо прояснилось. Сквозь тучи пробирались лучи солнца. Самолёт подходил к Новой Земле, но земля встречала его грозовым фронтом. После обсуждения обстановки Задков и Штепенко приняли решение не лезть на рожон, обойти фронт с запада, а оттуда попробовать проскочить в Архангельск. Бешено мчались лохматые тучи, прорезаемые яркими молниями. И вдруг фронт оборвался. Сквозь тучи пробились первые лучи. Внизу показался остров Колгуев. Дальнейший путь – на Мезень. Это была уже «наезженная трасса». Самолёт к тому времени почти 12 часов был в воздухе. Пора было заливать баки бензином из запасных бочек.