делом заметила она.
«Да и ваше – мне знакомо», – чуть не сорвалось у Николая.
– Я видела вас на фотографии, – продолжала девушка, наклеивая лейкопластырь ему на висок, – у моей соседки по квартире. В Москве.
– У соседки? – удивился Скрябин; у него было прежде несколько дам сердца, но ни одной из них он своих карточек не дарил.
– Ну да. Полагаю, вы её знаете – это Елизавета Павловна Коковцева.
– Ах, вот оно что!.. Да, я знаю её: она в прошлом была и моей соседкой тоже. И она как-то на Новый год сфотографировалась со мной и моими однокурсниками по МГУ.
– Да, да, – заулыбалась Лара, – фотография была именно такой: десяток юношей, и вы среди них, а рядом Елизавета Павловна в какой-то старорежимной шляпке. А вы в какой комнате жили? Не в угловой, случайно?
– Именно в ней. Уж не её ли вы сейчас занимаете?
Скрябин думал, что уже ничему не сможет удивиться, и вот вам – пожалуйста.
– Угадали! Но мы с вами, между прочим, так и не познакомились. Ваша фамилия Скрябин, а имя-отчество?..
– Николай Вячеславович. А как вас зовут, разрешите поинтересоваться? И какими судьбами вы здесь очутились?
«А главное – когда вы собираетесь отсюда уезжать?» – хотел спросить он заодно. Но потом решил – не стоит. Завтра утром он самолично отвезет эту девушку в райцентр и там посадит на первый же поезд, идущий в Москву.
– Я – Рязанцева Лариса Владимировна. Работаю в Ленинской библиотеке – в отделе редких рукописей. – Она сама будто смутилась той торжественности, с какой это произнесла, и добавила: – Обычно туда не берут без законченного высшего образования, но для меня сделали исключение, поскольку я неплохо знаю немецкий и английский, и по-латыни читаю – папа научил. А сейчас я заканчиваю заочно Историко-архивный институт и пишу дипломную работу по русскому фольклору. Вот и приехала сюда за материалами.
– Рязанцева… Ваш папа – который учил вас иностранным языкам – он, случайно…
Но задать свой вопрос он не успел: в дверь заглянула баба Дуня и потребовала:
– Давайте-ка, идите к столу. А то ночь на дворе, нам с дедом пора уж спать ложиться.
И Николай вышел следом за Ларисой из её каморки, отделенной от кухни дощатой перегородкой.
– Чем богаты, тем и рады, – говорила Евдокия Варваркина, выставляя на стол чугунок с остывшей картошкой в мундире, миску с прошлогодними солеными огурцами и уполовиненную буханку черного хлеба. – Уж не погнушайтесь, откушайте…
У Скрябина уже много часов маковой росинки во рту не было, так что нехитрым угощением он отнюдь не погнушался.
3
– Кто же это лоб-то вам раскровенил? – спросила Евдокия Федоровна, когда Николай закончил есть.
И он хотел уже выдумать какую-нибудь безобидную историю, но потом глянул на свой сверток, лежавший на полу, и понял: с ним так или иначе придется что-то делать.
– На меня напал кое-кто, – сказал он и подтянул круглый предмет к себе поближе. – Или, быть