гари и дым застилали весь Куртай. К нашему дому подъехала бричка, запряженная волами, и незнакомые мужчины под причитания бабушки, выносили и грузили нехитрые наши пожитки: подушки, одеяла, перину, какие-то коробки, а вот вынесли бабушкин сундук и тоже погрузили. Сверху всех вещей водрузили меня и быки, помахивая хвостами, направились в сторону больших огородов. Бабушка шла за бричкой и, беспокоясь о оставленном доме, тихо плакала, вытирая слёзы концами головного платка. Бушевавший за бугром пожар угрожал посёлку, особенно нашему дому, стоящему на отшибе и, нас решили вывести на распаханные огороды.
Приехали, вещи выгрузили посреди огородов, это место считалось наименее пожароопасным. Бабушка села на сундук и посадила меня рядом. Так мы и просидели до глубокой ночи, когда за нами снова приехала бричка, а с нею пришла и мама, которая сообщила, что все взрослые выезжали тушить пожар и сейчас уже нашему посёлку он не угрожает. Она рассказала, что особенно отличились два джигита, которые верхом на лошадях, прицепив на длинной верёвке, притороченной к седлу, промоченную водой кошму (толстый, сбитый из шерсти войлок), стремительно носились вдоль фронта огня полыхающей степи, стараясь кошмой сбить с травы огонь. Испуганный конь храпит, косит глазом на огонь, хочет уйти от него, но всадник заставляет его скакать так, чтобы кошма сбивала пламя. Это было очень опасное дело, так как огонь двигался практически со скоростью ветра. Только лихие наездники-казахи не боялись и могли заставить коня скакать в дыму и огне. На степные пожары в то время выезжали с лопатами, пучками веток, бочками с водой и конечно с кошмой. Только когда распахали степь, такие пожары прекратились.
В погожие летние дни, когда созревала в степи земляника, ребята человек по пять отправлялись её собирать. У меня для этой цели был двухлитровый глечик, глиняный кувшин пузатенький, а затем заужение и снова расширяется к горлышку. К нему привязывалась ручка из шпагата для переноски.
Шли собирать за бугор мимо мусульманского кладбища и геодезической вышки, стоящей на вершине бугра. Эта вышка была высокой с тремя площадками и являлась достопримечательностью посёлка Куртай. В те времена смелость пацанов у нас определялась тем, кто из них, рискуя свалиться, взберётся по шатким кое-где подгнившим и поломанным деревянным лесенкам до верха этой вышки. Насколько помню я до самого верха так и не добрался.
Набрав полные ёмкости, мы дружно возвращались домой. Пока шли, ягода утрясалась и ёмкости становились неполные. Уже на подходе к домам кто-нибудь подавал кличь: «Давайте – пузанить». Все дружно прижимали свои ёмкости к животу, прогибались назад и старались как можно сильнее встряхнуть их. После такой процедуры емкости снова были полные и мы с гордостью приносили их домой.
Деревянная вышка через некоторое время подгнила и при сильном ветре упала. Мы ещё жили на Куртае, и я помню груду брёвен, скреплённых железными