матери растягивался, как будто кто-то пальцем пытался остановить вращение пластинки в проигрывателе.
«Беги!»
Выскочив на улицу, Сережка судорожно втянул морозный воздух и рванул прочь от подъезда.
Метров через десять он свалился в сугроб, натянул на облепленные снегом ноги валенки, и побежал, не разбирая дороги, пока не уткнулся в высокий забор.
Сердце бешено колотилось, кровь стучала в висках. Было жарко, пот под ватником растекался по телу, пощипывая в тех местах, где Сережку безжалостно «ужалила» пряжка отцовского ремня.
Фары выехавшего из-за поворота «Уазика» выхватили из темноты дерево. Его тень, словно корявая лапа, жадно потянулась в сторону мальчика
«А вдруг это милиция меня ищет?!»
Сережка вскочил. Улица была черной глухой, под стать высоким заборам по обе стороны дороги. Спрятаться негде.
«Вдруг это милиция? Сейчас заберут, потом в школу напишут, и выгонят после этого»
В отчаянии он толкнул плечом ближайшую калитку, которая оказалась незапертой.
«Ой, бл*!»
Нога попала в пустое припорошенное снегом ведро. Серега повалился вбок, с грохотом опрокидывая грабли и лопаты, которые стояли возле стены серого одноэтажного дома
Дверь отворилась, спустя мгновение вспыхнула желтая лампочка над порогом.
– Кого тут черт принес?!
Невысокая полноватая тетка вглядывалась туда, где лежал в сугробе, поджав ноги в мокрых валенках, Сережка.
– Тетенька, я нечаянно. Я случайно, ей богу. Я уйду сейчас.
– Чего чертыхаешься, Нюра?
Вслед за голосом из открытой двери появился его обладатель. Мужчина в странной одежде, как будто кафтан, только с юбкой.
«А, это же поп! Меня в поповский дом занесло!?»
Поп подошел поближе и наклонился. Над бородой щеку от уха до верхней губы рассекал глубокий шрам.
– Ты откуда такой прибежал? Неужто из дома сбежал, малец?
Сережка неловко встал. Последние, устоявшие вилы, чиркнули по стене и свалились в общую кучу.
– Не сбежал. Я гулял. Я щас соберу все. Можно я пойду тогда?
Мальчик кинулся подбирать из снега черенки, неловко прислоняя их к стене
– Гуляешь, значит без шапки, варежек, налегке в декабре ночью. Как же их называют-то, которые раздетыми бегают по зиме? А, Нюрка?
– Моржи, прости меня Господи. Этих людей, как животных кличут. Чертовщина, ясно дело.
Тетка, по-видимому, поповская жена, подошла и стала подбирать черенки вместе с Сережкой
– О, как! Ты значит морж полуночный. Бросай черенки. И ты, Нюра бросай. Завтра с утра соберем.
Он протянул руку.
– Как звать-то?
– Сережка
– А меня – отец Леонид.
Рукопожатие было крепкое. Затем мужчина повернул Сережкину ладонь к свету, рассматривая кровившие, вздувшиеся полосы на его коже.
– Раз Господь тебя привел сюда, пойдем, чая на дорожку горячего попьешь.
Тетка недоуменно посмотрела на мужа.
– Леня, так… ведь он пацан малой… Его же к родителям надо…
Мужик