не поехал вместе с ней, он не уточнил, а я и не переспросил.
Учитывая свой богатый жизненный опыт, я пришел к выводу, что соседи по санаторному столу в столовой ничем не отличаются от попутчиков в купе поезда дальнего следования – и те и другие спешат выложить про свою жизнь максимум информации, как будто находятся на исповеди у священника.
Мне кажется , что всё это из-за того, что у людей за долгие годы жизни накопилось много того, чем они хотели бы поделится с другими, но , к сожалению, в их ближайшем окружении это никому не интересно, вот они и спешат нагрузить любого, кто проявит к ним хоть малейшее внимание.
Но лично мне в тот момент было чрезвычайно интересно буквально всё, о чем мне рассказывал мой сосед по столу.
Одно дело читать чьи-то комментарии в прессе, где тебе преподносится чье-то мнение о стране и людях, пусть даже их собственное видение, не предвзятое, но здесь информация из первых уст, свежая, можно сказать, еще "горячая".
Павел сразу же предложил перейти на "ты", он чрезвычайно обрадовался, узнав, что я из Москвы. Они с женой за двадцать пять лет, что живут в Америке, ни разу не были в Москве. Да, конечно же есть интернет, телевидение, приезжают наши артисты и музыканты, но прямой контакт с человеком, который только вчера "оттуда"– это совсем другое дело.
После ужина, мы с ним шли в бар который находился в здании санатория. Не смотря на то, что наш санаторий по сути являлся лечебным заведением, тем не менее в баре был большой выбор пива и разного спиртного. Баром его можно назвать с большой натяжкой, скорее – это был большой зал со столиками, за которыми вечерами многочисленные посетители играли в карты и где тебя еще и обслуживали. Там всегда было многолюдно, но мест на всех хватало. Было много немцев, которые с удовольствием играли в карты и пили пиво, традиционно при этом слега шумели и громко смеялись.
Но нам они не мешали. Мы в карты не играли, но пиво естественно пили и много говорили.
Мне импонировало, что Павел задавал не какие-то банальные вопросы типа: как там у вас с продуктами, ограничениями с выездом за границу и медведями на улицах. Его интересовали театры: существуют ли всё еще (он назвал известные московские театры), можно ли попасть на популярные спектакли; действуют ли Третьяковка и Пушкинский музей (мне постановка вопроса показалась несколько странной), что сейчас читают и много ли в Москве машин и как легко можно купить иномарку. Слегка замялся, но спросил на счет очередей в магазинах.
Чувствовалось, что в былые годы ему неоднократно приходилось бывать в столице и он неплохо ориентировался в культурных объектах нашего города, но и в очередях видно пришлось постоять.
Мои ответы слушал с предельным вниманием, разве что не открыв рот. Несколько раз одобрительно и, как мне показалось, взволнованно подхихикнул, когда я рассказал на счет очередей в театры и на выставки, мол всё как прежде и стоим и посещаем, правда попасть сегодня можно на любой спектакль – были бы деньги, в прочим, так было и в былые годы.
Я люблю Москву и с удовольствием