больше не осознавала себя Святой – может быть, теперь она стала обычным человеком?
Среди экипировки Андаля в ножнах на поясе находился боевой нож. Я быстро подполз к всё ещё лежащей без чувств девушке, достал нож, замахнулся и…
…со всей силы ударил её в шею.
И результат…
…был нулевым. Нож отскочил от шеи Святой, как от твёрдого камня.
Я чертыхнулся и приставил нож к горлу Святой. Надавил на лезвие и полоснул по шее.
Ничего. Даже царапины не появилось. Точнее, что-то вроде царапины возникло на её коже, но через мгновение рана тут же бесследно исчезла.
Святая оставалась Святой – даже после того, как лишилась памяти.
Что ж, я не стал расстраиваться по этому поводу. Я сделал предположение, проверил его экспериментально – и получил результаты. Теперь у меня есть некоторые данные. Я стал больше знать о Пророчестве, моя база знаний пополнилась. Нет причин для грусти.
К тому же, когда я отважился на этот эксперимент, я преследовал сразу несколько целей. Одна из них была такой: если мне удастся лишить Святую памяти, но Пророчество не исчезнет и Святая продолжит оставаться Святой, я смогу использовать её амнезию для того, чтобы выиграть себе время.
Ещё на совете Четырёх, за несколько недель до нынешних событий, я заявил, что мне не хватает времени для полноценного исследования Пророчества. Время поджимало, Святая уже готова была вторгнуться в Империю. После успешного захвата этого города, она двинулась бы дальше. Её силы бы неуклонно росли, её войско успешно продвигалось бы к Метрополии, и жизнь Тёмного Владыки, и нас, Архимагов, оказалась бы под угрозой. Вот какие условия были раньше.
Но сейчас, после того как я лишил Святую памяти, этот сценарий откладывался на неопределённый срок. Исполнение Пророчества замедлилось, вторжение Святой и Храма провалилось, Святая перестала быть Святой полноценно – ибо забыла себя.
Что от меня требовалось сейчас – это увести Святую куда-нибудь подальше от храмовников, подальше от Graen Wilat. Я склонился к Святой, собираясь подхватить её на руки, как вдруг осознал, что её одежда будет слишком приметной. Это белое платье-балахон, одеяние храмовницы, явно будет бросаться в глаза. Я взялся за одеяние Святой и начал рвать его.
Разорвав почти всю одежду, оставив девушку практически обнажённой, я набрал пригоршни земли и пепла, и принялся натирать ими жалкие останки одеяний и тело Святой. От Девы доносился всё тот же лёгкий аромат луговых цветов, что я учуял раньше, когда впервые её встретил – но чем больше грязи я наносил на её тело, тем слабее становился аромат. Когда я закончил, Святая стала полуголой чумазой девицей в грязных лохмотьях.
Подхватив её на руки, я поспешил в сторону, противоположную той, откуда мы прибыли. По звуку я мог определить, где происходили основные сражения, где скопилось больше всего людей – и решил держаться подальше от тех мест.
Святая вовсе не была «лёгкой как пушинка», и мне приходилось напрягаться, пока я нёс её. При этом нужно было двигаться быстро,