невозможно уничтожить простым объявлением вне закона. По-моему, это глупость. Все закончится репрессиями и катастрофой. Но я не могу укорять их за попытку взять это под какой-то контроль. – Он взмахнул рукой. – Роха Серестор прав касательно королевского причащения. Даже если правитель оставался в живых после церемонии, то это пагубно влияло на политический курс.
– Что ж, – сказал Варис. – А зачем преследовать чародеев?
– У вас сегодня очень странное настроение, – сказал Извор. – Вы не верите в Богиню, не верите в пользу магии, но хотите вмешаться в действия дружественного нам правительства из-за того и другого.
– Я не хочу вмешиваться, – медленно произнес Варис. – И я вовсе не уверен в дружественных намерениях этого правительства.
– Ну наконец-то. Садитесь, Варис.
Он сел. Извор вытащил из-под разбросанных по столу документов толстую картонную папку. Варис знал, что это часть досье, которое не хранится в парламенте. Название папки, как и документы в ней, было зашифровано.
– Это на кого?
– На Роху Серестора. Я не так стар и слеп, как вы думаете. Посланник мне тоже не нравится; он, как и наш раскритикованный верховный судья, не видит дальше своего носа и именует это прозорливостью.
Варис перелистал страницы. Шифр он знал наизусть, но сначала следовало раскодировать документы.
– Что здесь у нас?
– Не так уж и много. Настоящих фанатиков, в отличие от лицемеров, очень трудно шантажировать. Однако же что бы мы ни думали о посланнике, он законный представитель суверенного государства, такого же древнего и цивилизованного, как и наше. И все то, что происходит в Ферангарде, нас не касается до тех пор, пока оно остается в Ферангарде… за исключением тех случаев, когда это может послужить примером, хорошим или дурным, для реформ нашей конституции. – Извор говорил ровным голосом, без всякого брюзжания, как будто читал лекцию, а не нотацию.
Выслушав его, Варис кивнул.
– И это все? – спросил Извор. – Послушный кивок и ничего больше?
– Вы хотите, чтобы я с вами подискутировал?
– Мне интересно услышать, что вы можете на это сказать.
– Мне нечего сказать. Вы правы. Прошу прощения.
– Варис… – Извор встал и, сцепив руки, вышел из-за стола. – Вчерашнее выступление магистра Кладена… Как вам удалось добиться этого без какого-либо видимого вмешательства?
– Отношения между магистром и учениками – вещь тонкая, – ответил Варис, стараясь превратить все в шутку.
– Вы заслуживаете моей благодарности, – произнес Извор без улыбки. – И я вам очень благодарен. Варис, новая редакция конституции – самое важное дело моей жизни. Последнее дело моей жизни. – Помолчав, он добавил: – Любой другой сейчас сказал бы мне: «Нет, милорд, вы будете жить вечно». Но не вы.
– Вам жаль?
– Ваше постоянство очень обнадеживает и внушает уверенность. Точно так же я уверен, что после моей кончины вы не припишете себе никаких заслуг и ни словом не обмолвитесь о своем участии в работе над новой конституцией.