вот здесь: воск, конечно, все смазал, но основные контуры еще можно различить. Похожими раньше снаряды заправляли, до перемирия. При достаточном заряде и до истощения может довести – и это одна такая чешуйка. Ты-то не ощутила, все-таки сделано на коленке да и сил у тебя – на зависть каждому, и не подумаешь, что после рождения чуть к предкам не отошла, но если в кого-то послабее, да не один раз…
– Так ведь и покалечить можно! – буркнула Мирка в зажатый в зубах колпачок от ручки.
Рисунок с чешуйки – теперь-то она точно видела, что это русалочья чешуя – магичка на всякий случай перенесла в блокнот. Инквизитор посмотрел на него, отобрал ручку и поправил линии, уточняя завитки и черточки. Вероятнее всего, имелась в виду именно эта формула, но то ли кто-то не слишком хорошо учился, то ли попытался “модифицировать”, но получилось нечто ослабленное, со слишком размытым и непредсказуемым результатом.
Подошедшего со спины отца Мира узнала по запаху, источаемому тюбиком с мазью. Лечить магические ожоги она терпеть не могла, в такие моменты хотелось выть – руку в процессе ускоренного заживления хотелось отгрызть, лишь бы она не болела и не зудела, или хотя бы дождаться естественной регенерации, но у той могли быть необратимые последствия. Приходилось терпеть, благо, что рука была не ведущая, так что и на учебе никто не заметил, и ей не слишком мешало. Грозная, правда, не сдержала возмущений магического тела, сила плеснула было наружу, но на запястье опустились шершавые подушечки пальцев – и все волнения оказались под контролем, выброс прошел без последствий, а у нее даже в глазах не потемнело. Восстановление стало восприниматься немного легче.
Она пошевелила пальцами, проверяя их подвижность. Ожоги сошли, но остатки боли еще блуждали под кожей.
– Тебя не учили, что хватать все подряд не стоит? Что? – Иван Владимирович повернулся к подавившемуся смешком инквизитору. – Хватит ржать, ты мне воспитательную беседу сбиваешь!
– Кто бы говорил о хватании…
– Вот, вот кто мне характер ребенка испортил! – воскликнул маг, прежде, чем зайтись в приступе хохота.
Мира обвела взглядом мужчин и тоже не удержала смеха. Волнение, вызванное произошедшим, медленно растворялось, как сахар в чашке, куда его от души сыпанул инквизитор. Грозная хмыкнула: отец Федор словно пытался подсластить воспоминания о собратьях.
Она продолжала улыбаться, потягивая чай, краем уха вслушиваясь в ленивые разговоры. Суматошный первый учебный день отходил куда-то на второй план, даже воспоминания о Хассе заметно поблекли. В конце концов, она никогда не была против кому-то помочь, но ни за что не стала бы свою помощь навязывать – нет так нет, после отказа от ее предложения, все дальнейшие неприятности уже не ее проблемы. Наконец, когда она уже почти себя в этом убедила, инквизитор начал прощаться, но уловила Мира только конец фразы:
– …пойду.
– А я еще спросить хотела… А, пройдусь, заодно в магазин забегу! – она сдернула с холодильника список и обернулась