сменялась не менее мучительной работой в шахтах, обычно принадлежащих тому же собственнику, расположенных на другом конце мира. Хотя грайдцы и были самым выносливым видом Рейбора, даже они были вовсе не железными. За сотни лет большинство хозяев уже наловчилось и стало внимательными господами, не допускавшими покупки слишком старых или, наоборот, слишком молодых рабов. И, кроме того, многие из них были по-настоящему эффективными собственниками, и с пониманием относились к неизбежному износу своих трудящихся. Так что все прекрасно понимали: если ты попал в рабы – ты труп.
Так, по крайней мере, объясняли Гросоху те немногие более старшие рабы, которые были готовы делиться какой-никакой житейской мудростью с новоприбывшими. Теперь уже не осталось ни одного из них, а сам Гросох запомнил: желание поступиться своим ради другого редко кончается хорошо.
Он пододвинул свою корзину, уже наполовину наполненную кисточками мафшахерха, поближе и принялся дальше обрывать ближайший куст. Его покрытые грубой кожей пальцы почти не чувствовали мягкости кисточек, только какое-то едва различимое прикосновение. И тем не менее он старался не сжимать нежные кисточки слишком сильно – а то вдруг рассыплются…
Хотя Гросоху-то какая разница, если подумать? Да, всем рабам давали лишние подачки за каждую лишнюю собранную кисточку. Для этого специально выводили всех рабов в поле, демонстрировали счастливщиков всем на зависть и раздражение… Но какой толк в этих подачках? Что помешает Гросоху прямо сейчас просто смять эту кисточку в руке?..
Грайдец сердито помотал головой. Такие мысли всегда ставили его перед каким-то выбором, которого он не понимал. Лучше уж не думать: так меньше мучаешься.
Он опять покачал головой и посмотрел на солнце. Оно уже было совсем высоко, а на небе – ни облачка. Гросох не любил жару: от неё потеешь и становишься совсем тупым…
– Не смотри на солнце, – послышался ворчливый голос. – Оно выжжет тебе глаза.
Гросох обернулся – за ним стоял старый грайдец, который работал здесь ещё до Гросоха. Имени его Гросох не знал – рабы вообще не делились друг с другом своими именами – поэтому про себя так и называл его Стариком. Этот грайдец не был особо щедрым на советы, но хотя бы не задирался. Это уже была большая редкость.
– Я знаю, – пробурчал Гросох. Старик окинул юнца недоверчивым взглядом.
– Все вы, молодые, вечно всё знаете, – проворчал он. – Что ж тогда…?
Следующего слова Гросох не понял. Старик был из другого мира, и говорил смешно, как маленький ребёнок, не научившийся ещё толком произносить звуки. Иногда понять, что он имеет в виду, было сложно, но в целом Гросох справлялся. По крайней мере, он говорил на языке грайдцев, а это уже куда лучше.
– Не мни так мафшахерх! – снова заворчал Старик. Гросох вдруг заметил, что, задумавшись, чуть не смял в руке сразу несколько пушистых кисточек. Он сердито фыркнул. Думать вредно!
Конец ознакомительного