никто не приходит. Хотя, может в этом и есть его уникальность?
– Господи, мне тридцать лет, и чем я занимаюсь, – буркнул под нос Максим.
– Не вешай нос. Представь, если бы Шурик сидел и сутками напролёт развивался, пожирая уйму электричества. У тебя и так с деньгами проблемы, а тут хоть на коммуналке сэкономишь. Видишь, Шурик не тупой, он просто заботится о тебе, – Федя похлопал напарника по плечу.
Максим вымученно улыбнулся. В этот момент из здания вышел директор, и клинеры встали в две шеренги. Заиграл гимн компании. Он был довольно безвкусный и напоминал военный марш, написанный нейросетью. Не было ярких акцентов, чёткой композиции, да и ритм был довольно медленный, в общем, на трудовые свершения не вдохновлял. Однако директор при звуках гимна всегда держал спину прямо, расправлял плечи и расплывался в блаженной улыбке. Его мало кто мог заподозрить в хорошем музыкальном вкусе.
– Уважаемые коллеги! Рад видеть всех в полном составе, – Рэн искоса взглянул на Максима. – Сегодня у нас очень много работы. Общество нуждается в нас. Однако и мы нуждаемся в обществе. Оно должно помогать нам сохранять преемственность поколений, должно омолаживать наш коллектив, когда старики уходят на заслуженный отдых.
По строю пронеслись едва слышные проклятья, некоторые закатили глаза. Когда речь заходила о дне открытых дверей для выпускников, Рэн всегда начинал издалека и выражался витиевато. Он каждый раз надеялся, что сможет замотивировать работников, увидеть добровольцев, а не заставлять, как обычно. Ему было не понятно, почему клинеры предпочитают возиться с мусором, лишь бы не общаться с молодёжью.
– Итак, кто хочет рассказать вчерашним студентам о важности и полезности нашего труда, выйти из строя, – объявил директор. Ни один клинер не сдвинулся с места. – Если добровольцев не будет, я назначу на это дело Максима с Федей. Кому-то из вас придётся взять их пригородный маршрут, – угроза так же была проигнорирована. – Ладно, вы не оставили мне выбора.
По строю прошёлся вздох облегчения, только будущие исполнители поручения немного погрустнели.
– На этом всё, расходимся! Десять минут перекур, туалет – и по клинтанкам! Город нуждается в вас, – произнёс Рэн традиционную концовку.
Клинеры лениво разбрелись по своим делам. Максим с грустью посмотрел на свой клинтанк и сказал:
– Вот так всегда. Стоит подумать, что утро не может быть хуже, как на тебя выпускников вешают. В наше время никто не спрашивал, хотим ли мы быть клинерами.
– И это говорит человек, проклинавший те самые правила, что сделали его таковым, – Федя посмотрел на напарника с укором. – Порадовался бы за молодёжь, что у неё выбор есть.
Максиму стало стыдно, его щёки покраснели. Действительно, некрасиво вышло, смалодушничал. Он набрал воздуха, подбирая слова оправдания, но Федя опередил его, сказав:
– Не надо ничего говорить. Я всё понимаю. Для каждого из нас это стресс.
Максим кивнул, и они закурили.
В приёмной директора напарников уже ждали учебные материалы