уйти и оставить за собой последнее слово.
– Да, верно. Вы совершенно правы! – дыхание участилось, пальцы сжались в кулаки, по ним скользнули тонкие голубые молнии и как змеи свернулись на запястях. – Ведь мужчина должен завязать на дереве ленту своей любимой девушки. То должен был быть жест вечной любви, а не вечной ненависти.
Он замер, а потом медленно повернулся. Пока приближался, взгляд его блуждал по моему лицу, изучая. Я напряглась, готовая обороняться.
– У меня нет к вам ненависти, – проговорил негромко, но четко. – Ненавидеть и мстить женщине недостойно. Есть лишь досада.
И все равно оставил последнее слово за собой!
Какая досада? На кого? На меня или на себя? Кто поймет этого Грома?
Захотелось собрать на ладони сгусток оранжевого цвета и запустить ему в спину шаровой молнией. Ненависти у него ко мне нет! А маска благородства-то не треснет, Гром?
Досадно наверняка потому, что пришлось сражаться с женщиной. И что не удалось спасти своих людей на этом проклятом озере.
Фантомная боль пронзила левый бок, и я поморщилась. Вместо шаровой молнии метнула ему новый, пропитанный ядом вопрос:
– Раз пришли извиняться, не хотите ли попросить прощения еще и за то, что два месяца назад на этом самом месте проткнули меня насквозь и бросили умирать?
Я поняла, почему его называют Громом. Он был похож на бурю. Нас разделяло шагов десять, но чувство было таким, что он стоит рядом и сжимает пальцы на моей шее.
Поднялся ветер, и показалось, что по щеке мазнули снежинки. Волна озноба прокатилась по всему телу.
– За это я прощения просить не стану, – процедил Гром. – Вы слишком много о себе возомнили, но всему есть предел, госпожа Мирай. Если снова попробуете мне дерзить, особенно при остальных, я накажу вас. Уверяю, вам это не понравится.
Я знала, что он не шутит. Слишком много правды было в его глазах. Вот и докажи теперь, что нет ненависти. Ты просто маскируешь ее, Гром.
Опуская голову, я чувствовала, какой деревянной стала шея. И не хотела, чтобы он видел выражение моего лица. Столько лет училась себя контролировать, держать в руках, но появился Он, и все пошло прахом.
– Приношу извинения за свои необдуманные слова. Больше такого не повторится, – произнесла я глухо.
Посмотрев на меня, как на самое раздражающее в мире существо, Гром коротко кивнул и зашагал прочь. Он отдалялся, а ко мне возвращалось спокойствие, буря в душе утихала, сердце перестало трепыхаться.
Долго наслаждаться одиночеством не выйдет, пора возвращаться в лагерь. Я бросила взгляд на безмятежное озеро – как же тут сейчас тихо! Солнечные зайчики скачут на воде, у дна качаются плети водорослей и скользят юркие серебряные рыбешки.
Я прикрыла глаза, и шквал воспоминаний закружил, перенес меня на два месяца назад, в самый разгар ледяной метели.
Глава 10. Берега памяти
Молния
Стояла зима, и враг уже сутки без всякой жалости пытался нас заморозить. Сама природа была на его стороне.
Становилось все холодней и холодней.