Старики. Роберт Равоев

жизни, тем больше она дорога и тем больше он связан с этим миром. Но приходит момент в жизни каждого из нас, когда постепенно обрываются нити, связывающие вас с этим миром, и ты начинаешь ощущать, что твой мир уходит в прошлое, превращаясь в мир воспоминаний. Кончается период созидания, начинается период ностальгии.

      Некоторые люди почтенного возраста, особенно публичные, известные деятели, пытаются приспособиться, к современной жизни, но это показное. В глубине души они живут прошлым, подсознательно сопоставляя прошлое с настоящим. Это не значит, что вместо загородного особняка они предпочли бы жить в коммуналке, где прошли их молодые годы. Нет. Это означает, что они вспоминают с теплотой или с ненавистью ту коммуналку, где тетя Поля поила их чаем с пирожками или дядя Леша наливал рюмочку по праздникам каждому из обитателей, приговаривая: «За радость в этой жизни».

      И вообще, когда сопоставляешь мир своей юности и мир старости, то обнаруживаешь удивительную вещь – все изменилось: и дома, и машины, вся техника, еда, и даже вода. Ну буквально все. И даже люди в прошлом были, кажется, лучше. Но когда начинаешь глубже и бесстрастно копаться в памяти, то обнаруживаешь, что, увы, только одно не изменилось – человек. Эта банальная истина особенно полно открывается в старости.

* * *

      Я где-то читал, что один английский поэт имел обыкновение читать свои новые произведения своей собаке. И его знакомые воспринимали это как должное. Можно представить беседу с каким-нибудь хомячком или с кошкой, и никто не сочтет это чудачеством. Но в то же время мы подозрительно смотрим на старика, который беседует вслух с весьма значительной личностью – с самим собой.

      – Что ты там все бубнишь и бубнишь, не переставая? – кричит соседка на огороде своему старому мужу.

      На самом деле он один, вокруг никого, и он говорит как будто с кем-то, стоящим рядом. Но кто его слушатель? Вечность. В действительности именно ей направлены монологи старика, потому что душа у него там, даже когда она тут, в нас.

      История четвертая

      Профессор

      – Рассматривается дело об убийстве Е. Р. Подсудимый, встаньте, вы признаете свою вину?

      – Да, я признаю свою вину. Это я убил свою дочь Елену, в чем сейчас раскаиваюсь, – заявляет высокий, шестидесятилетний мужчина с пышной шевелюрой, с чуть приплюснутым носом на слегка продолговатом лице, покрытым короткой щетиной, сквозь которую просвечивают бугристые ямочки, следы какой-то болезни. Но у Романа Васильевича не только почтенный возраст, но и не менее почетное положение в обществе – он профессор, заведующий кафедрой престижного института.