нож, хладнокровно воткнул его лазутчику в горло. Пока тот хрипел на земляном полу, заливаясь кровью, повернулся ко второму.
– Будешь говорить? – спросил, угрожающе надвигаясь.
Пленник бухнулся мне в ноги.
– Буду, буду, урусский хан! – испуганно запричитал он, отвешивая низкие поклоны. – Спрашивай, о чём хочешь! Всё скажу.
– Чей тумен у города?
– Тумен Кулькана, урусский хан.
– Не тот ли, что преградил дорогу русской рати под Коломной?
– Тот, урусский хан, тот.
– Разве Кулькан жив?
– Нет, урусский хан. Убили его. Мы в погоню бросились. По следам сюда пришли. Жизнь чингизида требует отмщения. Иначе гнев Бату-хана обрушится на наши головы.
– Сколько вас?
– Мало воинов Кулькана осталось. Всего-то шесть полных рук сотен.
Шесть полных рук – это тридцать. Три тысячи, значит. Хорошо же мы пощипали этот тумен. Если бы не поспешное отступление, всех бы там положили.
– Кто сейчас вами командует?
– Тысячник Эгдей.
– Гонца за подмогой отправили?
– Не ведаю, урусский хан. Я простой воин…
Как же, простой. Лазутчики, разве, бывают простыми? Нет, этот больше ничего не скажет, да и соврёт – недорого возьмёт. Коротко, без замаха бью его ножом в сердце. Он успевает лишь удивлённо распахнуть глаза. Так и умирает с растерянным выражением на лице.
– Больно скор ты на расправу, Роман Ингваревич, – говорит из-за спины Нетеча. – Негоже полонённых губить. Не по-божьи это.
– Видел бы ты, что поганые с русичами делают, – отвечаю, вытирая нож о стёганку мертвеца. – Туда ему и дорога. Некогда с ними возиться. Ещё людей отвлекать, чтобы стерегли. У нас каждый ратник на счету. А если сбегут? Думаешь, просто за стену подадутся? Нет, убивать станут. Подло убивать, в спину. Скольких успеют, стольких и порежут. Зачем нам такие подарки у себя в тылу держать?
Вижу, что не убедил, но зёрна сомнения посеял.
На улице нас кликнули на смотровую башню. Там уже стояли Васятка с матерью. На стены высыпали горожане – бабы, мужики, дети. Все, как один, при оружии.
Со стороны монголов к воротам неторопливо подъезжали два всадника. Один в богатом пластинчатом доспехе, другой – в простом куяке. Никак, сам тысячник Эгдей пожаловал? Будет убеждать открыть ворота?
Почти угадал. Военачальник, правда, больше помалкивал, предоставив слово толмачу, через пень колоду говорившему по-русски. Его речь, если отбросить малопонятные слова, звучала примерно так:
– Нам нужны железные урусы! Они пришли этой ночью и спрятались у вас в замке.
Мельком глянув на меня и Нетечу, княгиня прокричала в ответ:
– Здесь нет воев. Они ушли в Коломну и больше не возвращались.
Услышав перевод, Эгдей что-то недовольно буркнул. Толмач снова повысил голос:
– Впустите