похоже, откладывался на неопределённое время.
– Хорошо. Спасибо. До свидания, – отрывисто бросил Михалыч в телефон и нажал отбой, лишь после этого поднял на опера усталый взгляд. – За посёлком на берегу реки нашли порезанного мужика.
Час от часу не легче. То квартирные кражи, то теперь вот подрез. Не всех, значит, после праздника подобрали.
– Далеко? – Сергей состроил кислую физиономию.
Ладно бы в жилой зоне, а то на природе, где ни камер видеонаблюдения тебе, ни свидетелей кроме редкого зверья да целого сонма насекомых. Железный глухарь. И почему именно в его смену?
– Километров десять-двенадцать.
– На Оке?
– На Жиздре.
– Ну, собирай группу, давай машину. Патологоанатома с прокуратурой не забудь…
– Ишь, разошёлся, – изобразил кривую улыбку дежурный. – Мужик-то живой. С больнички телефонограмма пришла. – Он помахал наполовину заполненным бланком. – Его уже прооперировали. Сейчас допишу, тебе отдам. Сходи в ЦРБ, расспроси всё подробно, собери материал.
– Не учи учёного, – буркнул Сергей и побрёл к своему кабинету за дежурной папкой.
Не надо никуда ехать, уже хорошо, а насчёт обеда – по дороге в больничку где-нибудь перекусит. До неё и пешком недалеко, всего-то две улицы перйти: Генерала Трубникова и Коммунистическую. Пострадавший может и подождать. Куда ему деваться после операции?
Действительно, можно было не спешить. Неизвестный пребывал ещё под наркозом в сладком царстве Морфея. Надев халат и бахилы, Сергей в сопровождении старого седовласого хирурга Артура Генриховича, который работал в больнице с незапамятных времён, проследовал в реанимационный блок, где в гордом одиночестве (жертв буйного празднования Дня Победы, которым потребовалось хирургическое вмешательство, с утра перевели в обычный стационар) лежал мужик немногим за тридцать. Довольно крепкий на вид, с хорошо развитой мускулатурой, как у профессионального спортсмена, заросший тёмно-русой бородой. А лицо загорелое. Наверное, на свежем воздухе много времени проводил.
Из одежды на нём были только бинты, охватывающие почти весь торс, левое плечо и правое бедро от колена до паха.
– В чём он был? Вещи его где? – вполголоса, словно боясь разбудить бородатого, поинтересовался Сергей.
– В приёмном отделении заберёте, – ответил врач. – Я распорядился, чтобы никуда не сдавали. Странная, знаете ли, на нём одежда была. Кальсоны и рубаха, как в старые времена. Такие в армии, помнится, выдавали, ещё при Советском Союзе. Только у него грубее. Ни трусов, ни носков…
– Ни документов, – горестно закончил опер. Артур Генрихович на это лишь хмыкнул. – Какие-нибудь личные вещи?
– Да, были. Кажется, нательный крестик и что-то вроде тетради.
– С записями? Личный дневник? – встрепенулся Сергей, почуяв надежду на скорейшее установление личности потерпевшего.
– Не знаю. – Доктор махнул рукой, давая понять, что делал своё дело, а подобные мелочи его мало