Похвальное слово Бахусу, или Верстовые столбы бродячего живописца. Книга четвёртая
лезть в пекло придётся кому-то из кочегаров, но кому? Парней из других вахт я толком не знал. Мелькали там и тут, но познакомиться не получалось. Да и зачем? Мне хватало вахты Ивана Войтова, а для сбора материалов в стенгазету имелся «спецкор преисподней» Броня. Может, он полезет? Вряд ли. Слишком велик. Ваньки – другое дело. У обоих «вес пера», а габариты мышиные.
– Да, товарищи, плотник здесь? – спросил старпом, глядя поверх моей головы.
– Тут я…
– Нужно быстренько, в темпе, подвесить парочку виндзейлей и сбросить их в кочегарку через световой люк. Возьми, Михаил расторопных человеков и действуй.
– Да я не знаю, где они лежат! Пусть боцман покажет, – взмолился я: уж очень не хотелось мне снова лезть под ледяной душ.
– В форпике лежат, – подал голос Стражевич, которому совсем не светило такое купание. – Слева лежат, на нижней полке.
– А куда их подвешивать? – спросил я. – Мачта далеко, а…
– К трубе, Гараев, к трубе! Болтаешь много, а время идёт! – вспылил старпом. – Бери Родиновича и Шуткина и поворачивайся, болтун, шевелись, как в цирке!
Виндзейль – длинный брезентовый рукав, который служит для вентиляции помещений. Изнутри в него вшиты обручи-распорки. Заканчивается рукав «будкой» с отверстием, которое следует направлять против ветра, и конусом с фалом для подъёма виндзейля на нужную высоту.
Значит, в форпике… А это значит – снова «вплавь», как было уже с плавякорем.
Недаром Гомер утверждал, что гибель на море тягостна, отвратительна и противоестественна. Пифагорейцы придерживались того мнения, что душа представляет собой огонь и что она огненного происхождения; таким образом, если человек гибнет в воде (стихии враждебной огню), то – заключали пифагорейцы (хотя истина не на их стороне) – вся душа го гаснет.
Из рейда в форпик мы вернулись мокрее мокрого: хоть выжимай и развешивай в прачечной для просушки. Я и Шуткин ринулись на бак с прытью барбосов, устремившихся за кошкой. Правда, Шуткина шмякнуло о брашпиль, а из-под релингов нас выдернули Гусев и Родинович, страховавшие «барбосов» при помощи длинного поводка. Но это всё – издержки производства, компенсация, так сказать за дивиденды, ведь мы, пусть со второй попытки, вернулись с виндзейлями, которые лежали не справа, а слева, и не на полке, а за барабанами с краской. Свою добычу мы закрепили по обеим сторонам пароходной трубы, привязав их к кронштейнам серпов и молотов, что украшают каждое советское судно. Когда рукава были спущены в люк и раздулись, мигом наглотавшись штормового ветра, как питоны, я отправился с докладом к старпому.
Чифа нашёл в его каюте. Он «воспитывал» боцмана. Прервался, чтобы выслушать меня, и сразу отправил в кочегарку проверить работают ли наши «тирапочки».
Я угодил к другому воспитательному разносу. Стармех давал шороху подчинённым за то, что они, «суки», когда-то порезали