Похвальное слово Бахусу, или Верстовые столбы бродячего живописца. Книга четвёртая
мы с напарником ходим в очередь. В тот раз мне не повезло. Довёз, а они бузу подняли. Не хотели платить по счётчику. Пришлось монтировку показать.
Влас ёрзал, порывался что-то сказать и поглядывал на нас в зеркало заднего обзора. Наконец не выдержал и сообщил, обращаясь ко мне, что добровольно расстался с коттеджем в обмен на квартиру средних размеров. Я не ответил. Было муторно от одной лишь мысли, что целых полгода буду снова на одном пароходе с этим типом. Мои соседи тоже молчали. Жека разглядывал плавбазу, бредущую каналом, штурман дремал, и только матрос, назвавшийся Жигаловым, сказал, что знает меня. Ты, мол, был боцманом на «Меридиане», а я ремонтировал иллюминатор в твоей каюте. Не помнил, чтобы в моей каюте вообще что-то ремонтировали, поэтому только кивнул и уставился в затылок таксиста, а тот вдруг предложил заехать во Взморье и купить у него селёдки собственного посола. Заехали и взяли десяток хвостов. Как-то с подругой мы делали такой же крюк за малосольной рыбёхой и не прогадали. Хороша была селёдочка, никакого сравнения с магазинной. А сейчас мне хотелось угостить Жеку ворованной продукцией: под водку она пролетит со свистом.
Высадились у «мяса-рыбы», где затарились по полной программе, что соответствовало духу времени и, главным образом, обстоятельств. В экс-Пещеру только заглянули, чтобы взять, так сказать, рабочий инструмент: стопки, вилки, нож, пару тарелок. Жека предложил отовариться на лоне природы. Дома пить и стены помогают, сказал он, но ему, как жителю метрополии, больше нравится принцип «без рубашки – ближе к телу», то есть к каналу, по которому, возможно, корабли идут в Константинополь, корабли, которых не увидишь на Москве-реке, тем более на его Наре.
Возражений, само собой, не последовало. Вскоре «капелла» (Вечеслов) расположилась на зелёной лужайке, имея за спиной камыши, а перед собой стол – днище перевёрнутого чёлна.
Пока «капелла» звякала и брякала, поднимала первые тосты за встречу и знакомство, обменивалась впечатлениями, штурман молчал. У меня было ощущение, что Рев изучает нас, как изучает естествоиспытатель новый вид насекомых, объявившихся в месте, не сулившем никаких неожиданностей. А тут – нате вам! Новый подвид! Ладно, думал я, рейс долог, будет и у нас время изучить его в козерожьем муравейнике. Одно уж то, что он был представлен мне Жекой, примиряло с его присутствием на «зелёной конференции». Кроме того, был он мне действительно чем-то симпатичен. Чем? Я ещё не разобрался. Может, сдержанностью, может, неподдельным интересом к воспоминаниям о минувшем, хлынувшим из нас.
– А скажи мне, Евгений Палыч, – обратился я к другу, – почто не отбил ты мне телеграмму, пускаясь в путь. Я бы встретил тебя.
Он отложил селёдку и вытер пальцы о травку. Подумал чуток и наконец ответил:
– Испужался я, Мишка, купив билет. Форменным образом наложил в штаны. Пока собирал бумажки, добивался визы, было не до страхов, а когда всё свершилось, когда – садись и поезжай в неизвестность, я и сел на задницу: куда ж