что могло отрезвить его память. Феймор вставал напротив. Писатель смотрел по центру рисунка – изображение становится больше. Медленно пропадал пол, стены и потолок. Оставалась пустота и холод. Такой неприятный пронизывающий холод, который будто разбирал его на части, как и стены. Ложные воспоминания пластом наваливались на тело, но от них было ещё холоднее. При новом витке неподдельных эмоций он медленно наполнялся теплотой изнутри. Пласты льда не рушились, но изнутри было немного спокойнее.
Ничего особенного он так и не вспомнил, даже имена родителей и сколько человек жило в его родительском доме. Но детали могли скрасить момент перед отправкой на покой. После этого ритуала он располагался на кресле, совершенно без сил, и закрывал глаза. Он жалеет о том, что не может просто провалиться в сон.
***
Без собеседников ему становилось скучно. Периодически он вспоминал Лиз, её поэта, Оскара Уальда и паренька из бара. Даже тех безработных, которые просиживали штаны больше года. Ему не хватало знакомых лиц. Это как точка опоры, которую изредка нужно ощущать. Единственное знакомое лицо – человек в чёрном. Он по-прежнему не дышит, забирает материал в пять утра и подкидывает денег, чтобы Фейм продолжал жить. Его расходы увеличились. В новом городе весь запас монет на камин он истратил на дорогу. Ещё обустройство, что немаловажно.
Камин обязательно будет, однажды.
В июле он позволил себе новую рубашку и трость. Конечно предыдущая трость привлекала его больше, но он её благополучно оставил в родном городе. О чём уже не раз пожалел.
Выйдя днём прогуляться он поставил себе цель – познакомиться с местным горожанином. Уже прошло практически полгода, как Феймор разговаривал лишь сам с собой, иногда заводя мысленный разговор с теми, кого знал.
– И ты считаешь, что необходимо нагнетать обстановку? – спрашивает Оскар. Мысленный Оскар.
– Конечно, иногда это помогает. – Пожал плечами Фейм.
– То есть ты хочешь это проверить? – неодобрительно спросил писатель.
– Может быть. Или сделаю позже, – ответил мысленно. – Сомнение есть путь к истине. А истины нет.
***
Солнце съедало всю комнату. Утренние лучи самые агрессивные и безжалостные. Фейм не знал, как отвернуться от яркого света, чтобы глаза смогли отдохнуть. В предыдущей комнате окно располагалось не на солнечной стороне. Этого он не ценил.
Выйдя на улицу, он заметил что его трость погрузилась в брусчатую дорожку. Соскребала пыль из защелин, собирая на себе миллиметры летнего города. Феймор пошёл на знакомую барахолку, которая располагалась близ его жилища. Там есть всё и даже больше, чем нужно писателю для счастья. Ну, относительного счастья.
Пройдя к лавкам со шторами он понял, что денег катастрофически не хватает. За кусок плотной ткани просили неимоверные деньги, хотя это не фирменный магазин. Торговаться Фейм не умел. Даже считал что это ниже его достоинства. Ведь если не можешь себе позволить вещь, то не нужно просить