мне надоело,
И рутина мыслей, слов и дел,
Всё уже мне, всё осточертело,
Хуже горькой редьки – новый день.
И уже того не происходит,
Ничего, что было так давно.
День за днём в небытие уходит,
Как в затёртом и немом кино.
То что было – не вернуть, как прежде —
Не бывать. Плюс, минус – не сложить.
Больше не хочу питать надежду,
Что тебя мне стоит полюбить.
И придёт рассвет, и дождь потушит,
Расставаньем старенький фонарь,
Лишь меня сейчас, сомненья душат,
Как тебе об этом всём – сказать.
В голове одно лишь многоточие.
Промокли города и веси
Промокли города и веси,
Леса, поляны, буераки,
И льют, и льют из поднебесья
Дожди, наполнив все овраги.
И без просвета, чёрно – серым,
Перетянулись небеса,
Лишь солнце отблеском несмелым,
Искринкой радости – в глаза.
И вдруг искринка заиграла
В траве, в разливах, по листве,
И на ветру затрепетало,
Всё небо в яркой синеве.
Пейзажная лирика
Как осень ты прекрасна! Гладь пруда,
Лишь обрамляют локоны златые,
И тишь воды, – как отраженье сна,
Стволы дерев, застыли – как святые.
В наряде зимнего убранства
В наряде зимнего убранства
Люблю тебя моя Москва,
Зубцы Кремля, как чудоцарство,
Реки застывшей седина.
Церквей взметнувшиеся главы,
Колоколов вечерний звон,
Арбата песни Окуджавы
И сказочный рассвета сон.
Люблю кофейни, переулки,
Мостов горбатость, улиц шум
И вкус хрустящей белой булки,
Твои проспекты, закоулки
И царственность державных дум.
Памяти Василия Семёновича Ланового посвящается
Закрылся занавес тихонько,
Часы остановили бег.
Болезнь, ну словно бы легонько,
Все превратила в хладный снег.
Ушёл актёрище великий,
Кумир и властелин сердец,
Судеб театра, многоликий,
Приняв страдальческий венец.
Ролей его уже не сможет,
Никто так искренне сыграть,
Никто так больше не стреножит
Коня, как Вронский мог скакать.
Лица прекрасные черты
Из закалённой им же стали,
Глаза горят. Иду на Вы!
Друзей собою закрывали.
Дух офицера и борца,
Нёс от души прекрасный образ
Он был с Россией до конца,
Дал многим Он, спасенья компас.
«Светло в кромешной тьме…»
Светло в кромешной тьме,
Когда в твоей душе светло.
И темень при ярчайшем солнце,
Когда душа твоя захлопнула оконце,
В