прежним собой, потеребил бусы, сегодня обвязанные в два оборота вокруг левого запястья.
– Я рад, что сказал это. Простите, что так внезапно.
– Это было очень красиво и смело, Кента-кун, – похвалил Сасаки.
– Настоящий самурай, – добавил Мадока, от души хлопнув его по спине. Кента невольно шагнул вперед, и его лицо озарилось теплой счастливой улыбкой. Кажется, Хизаши не видел ее много месяцев, наверное, с самой осени. И он удивился тому, что вообще думает о чем-то столь незначительном. В какой момент это вдруг стало для него важным?
Хизаши не тронулся с места, глядя в спину удаляющимся товарищам. В душе проснулась непривычная ревность – расстояние между ними увеличивалось, и Хизаши ни с того ни с сего почувствовал себя лишним. Он зашипел сквозь зубы, напугав проходившего мимо воспитанника с горой свитков до самого подбородка, выдохнул и пошел в другую сторону. Вместо занятия у Сакурады он лучше помедитирует тихо где-нибудь на солнце, ему это сейчас нужнее бессмысленного махания деревянным мечом.
Так он и поступил. Спрятался вдали от жилых построек, в кружевной тени деревьев, и отключился от мира. Его тело сделалось легким, невесомым, а мысли потеряли четкость. И внутри самого себя Хизаши снова стал гибкой серебристо-белой змейкой, не подчиняющейся глупым человеческим законам. Так он и сидел, пока солнце не прошло зенит, а урок у Сакурады-сэнсэя успел дважды смениться другими занятиями. Лучи перестали скользить по лицу шершавым горячим языком, и Хизаши открыл глаза. Напротив него, отражая позу, сидел Морикава-сэнсэй.
– У… учитель?
Морикава медленно поднял веки, и его рассеянный взгляд сфокусировался на Хизаши.
– Мацумото-кун. Надеюсь, я не помешал твоей медитации, ведь ради нее ты заставил своих друзей придумывать тебе оправдания, – произнес Морикава. – Впрочем, Сакурада-сэнсэй не из тех, кого устроит причина прогула меньшая, чем смерть. Но я вижу, хвала богам, ты в полном порядке.
– Я неважно себя чувствовал, поэтому решил позаниматься рэйки[10] в одиночестве, – легко солгал Хизаши, глядя учителю в глаза.
– Верно, ты на голову опережаешь других своих сверстников, – кивнул Морикава. – Однако после возвращения из замка лорда Киномото ты ведешь себя необычно. Необычно для Мацумото Хизаши. Скажи мне, ведь я твой учитель. Что с тобой творится?
Хизаши охватил страх, потом гнев, а потом он спокойно возразил:
– Со мной ровным счетом ничего не творится. Мы все немного волнуемся из-за Гаппай-но хи.
– Разве? Я не помню, чтобы ты когда-то по своей воле прикасался к мечу, даже бамбуковому.
– Не все готовы открыто выражать свои чувства, как это делаете вы, – протянул Хизаши, уже с трудом скрывая недовольные нотки. Морикава выводил его из себя назойливыми попытками изображать заботливого наставника, тогда как всем было очевидно: ему бы самому такой не помешал. Хизаши знал, что может убить его, даже не прибегая к скрытой силе ёкая. Понимал ли это сам Морикава? Едва ли. Он был похож на взрослую версию Куматани, и Хизаши очень постарался