еще не выразил своих соболезнований, но я очень сожалею о твоей потере, – говорит он.
За последние несколько дней Дафна слышала подобные слова чаще, чем может сосчитать. Вежливые и небрежные соболезнования, на которые она отвечает вежливыми и небрежными благодарностями.
Но в словах Руфуса нет ни показной вежливости, ни небрежности. Дафна чувствует их тяжесть, чувствует, как они проникают ей под кожу. Ее это ужасно злит.
– Когда я приехала сюда, то думала, что никогда больше не увижу ни одну из своих сестер, – говорит она ему то, во что он должен верить, хоть и не то, во что верила сама Дафна. – Мы пошли разными путями, в разные жизни. В некотором смысле Софрония умерла для меня в ту секунду, когда наши экипажи покинули Бессемию.
– И все же вы писали друг другу, – говорит он.
Дафна пожимает плечами.
– Это не одно и то же. Я смирилась с тем фактом, что никогда больше не увижу ее улыбки, никогда не услышу ее смеха. Я не думаю…
Она замолкает.
– Мне все еще кажется, что это неправда. Что этого просто не могло случиться.
Дафна думает о Беатрис, и внезапно ей в голову приходит мысль о том, что Беатрис тоже может умереть. Возможно, она уже мертва. Могло ли это произойти? Что, если она действительно никогда больше не увидит своих сестер?
Внезапно она вспоминает ночь их шестнадцатилетия, когда они сбежали с вечеринки и спрятались наверху, в своей комнате, передавая друг другу бутылку шампанского и споря о том, кто из них первой осуществит планы своей матери и вернется домой.
– За семнадцать лет, – сказала Софрония, поднимая свой бокал с шампанским.
Дафна помнит, что засмеялась.
– О Софи, ты уже напилась? Нам по шестнадцать.
Но Софрония только пожала плечами.
– Я это знаю, – сказала она. – Но в шестнадцать мы должны попрощаться. К семнадцати мы снова вернемся сюда. И снова будем вместе.
Дафна подносит кружку с элем к губам, чтобы скрыть ту боль, которая могла отразиться на ее лице. Не то чтобы кому-то могло показаться странным ее состояние, учитывая все, что произошло за последние несколько дней. Но Дафна все равно считает это признаком слабости и не хочет демонстрировать свою уязвимость, особенно тогда, когда она окружена волками.
Она отбрасывает все мысли о Софронии в сторону. Сосредоточься, думает она и затем поворачивается к Аурелии, которая едва притронулась к еде или элю. Вместо этого пожилая женщина оглядывает стол своими проницательными серебряными глазами. Когда их с Дафной взгляды пересекаются, Аурелия приподнимает бровь.
– Поделишься со мной своими мыслями, принцесса Дафна? – спрашивает она.
– Боюсь, мои мысли вам не по карману, – отвечает Дафна, заставляя Аурелию рассмеяться.
– Приятно видеть, что после стольких бед ты не теряешь бодрости, – говорит она.
Натянутая улыбка не сходит с лица Дафны.
– Расскажите, как вам живется при дворе эту пару дней? – спрашивает она. – Едва ли вы