Тот кивает. Но как только женщина поворачивается к нему спиной, в эту самую спину прилетает топор. Тело женщины падает на пол. Лицо мужчины меняется. Теперь его трудно назвать человеком. Даже животным. Он подбегает к упавшему телу и начинает пытаться его есть. Человеческие зубы не приспособлены к поеданию сырого мяса, отчего картина выглядит более омерзительной.
– Хватит уже, нет? – подал голос Игнат.
– Уверен? – усмехнулся Софрон, – ты готов исполнить своё предназначение?
– Какое предназначение! Вы просто показываете только самое омерзительное. Разве трудные времена не порождают великих людей?
– Хочешь хороший пример? Что ж, тогда вернёмся в прошлое твоей же страны, твоих же соотечественников.
И снова картина. Около десяти или пятнадцати мужчин.
– Да они же не русские! А вы говорили, соотечественников, – усмехнулся Игнат.
– А ты разве русский? Только в одной твоей бабушке есть кровь черкессов, татар, чуваш, мордва, белорусов, монгол, цыган, удмуртов, казахов. И это ещё не всё. А что уж говорить, про твоих родителей и про тебя?
– Так это же кавказцы.
– Разве Кавказ не входит в состав Российской Федерации?
– Ладно.
Собеседники вновь смотрели на экран.
В крошечный комнате, куда еле посещали эти мужчины, было темно и сыро. Наверняка ещё и холодно. Мимо прошагали два человека в форме со свастикой. Они посмотрели в маленькое окошко и засмеялись.
– Обэд, товарищи! – с сильным акцентом сказал он и положил тоненький кусочек ржаного хлеба на маленькую подставку у окошечка. Два проходящих мимо снова засмеялась и ушли.
Игнат кожей ощущал эмоции тех мужчин. Каждый из них был готов броситься к этому куску и убить за него всех, кто был в этой комнате. Но все стояли на месте. Лишь один парень, которому на вид было лет пятнадцать, поднялся и, стараясь сохранять ровное дыхание и уверенную походку, подошёл к "великодушно выданному обеду". Он взял в руку этот кусочек и, сглатывая слюну, подошёл к пожилому солдату. Мальчишка опустился на колени и, склонив голову, протянул хлеб двумя руками. Мужчина взял пищу и стал делить её на равные кусочки, чтобы досталось каждому из присудствующих.
– Ты хочешь, чтобы повторялось такое? – взглянул Софрон на юношу.
– Мне-то какая разница, – упорно пытался отвернуться Игнат.
– Так, значит… Что же, везёт мне на таких, как ты, – покачал головой Софрон, – тогда посмотри на этих людей.
Картинка вновь поменялась. Игнат видел, как в зеркало смотрела бабушка, отчего-то ей хотелось разбить зеркало, да и само отражение в нём.
– С днём рождения, Лидочка! Уже паспорт получать пора, – улыбнулся мужчина своей дочери. Сердце Игната бешено заколотилось. Отец!? Лидочка? Сестрёнка? Почему она так выглядит в свои тринадцать? Она ведь была такой красавицей!
– Папа! Почему мы в седьмом классе выглядит, как старухи? Как от этого избавиться?
– Это от недоедания, дочка. Садись, сейчас мама вернётся.