похороны». «Все было красное: гроб, банты, цветные перевязи у несших гроб, красные флаги, красные плакаты с надписью „Долой правительство“ и др.». За гробом шли несколько десятков тысяч человек. По распоряжению московской администрации этому шествию никто не мешал.
В Киеве и Одессе произошли еврейские погромы. В Варшаве движение возглавили польские националисты и религиозные лидеры. Впереди манифестации шел католический архиепископ. Развевались национальные флаги с одноглавым орлом. В Прибалтике, в остзейских губерниях (современные Латвия и Эстония), фактически разворачивалась настоящая гражданская война. Там в ноябре 1905 года беспорядки по масштабам превзошли те, что имели место в сентябре и октябре.
Ситуация накалялась. Требований к правительству становилось все больше. Оно чувствовало себя все менее уверенно. Представители общественности – напротив. 18 октября в 11 часов утра Витте принял главных редакторов столичных журналов и газет. Они столпились вокруг будущего главы правительства. Витте говорил о необходимости сотрудничества, просил успокоить умы. Присутствовавшие повторяли два тезиса: нужна политическая амнистия и следует вывести войска из Петербурга. Последний пункт вызывал категорическое неприятие Витте. Ему говорили: если вооруженные силы останутся в столице, газеты выходить не будут. «Пускай уж лучше не будут выходить газеты», – парировал Витте.
Предстояло решить вопрос о будущих выборах в Думу. Крыжановский отказался принципиально менять архитектуру избирательного закона, подготовленного прежде. Она была слишком изощренной, чтобы перечеркнуть результаты всех прежних трудов. Крыжановский пытался ограничиться частными поправками. Так, были введены новые разряды избирателей, в том числе рабочая курия. В середине дня к нему заехал общественный деятель профессор В. Д. Кузьмин-Караваев. Его прислал Витте в расчете, что тот может помочь в деле усовершенствования избирательного закона. Кузьмин-Караваев был вполне удовлетворен подготовленным проектом. Витте прислал к Крыжановскому и Д. Н. Шипова, бывшего председателя Московской губернской земской управы. Тот был убежденным славянофилом и, следовательно, сторонником самодержавия, которое, правда, понимал как явление не государственного, а скорее нравственного порядка. Он не одобрял Манифеста 17 октября, скорый созыв законодательной Думы, но ничего своего предложить не мог.
На следующий день Крыжановский вновь встретил Кузьмина-Караваева – на квартире С. Ю. Витте. Чувствовалось, что граф хотел понравиться профессору. Долго тряс ему руку и сладчайшим образом улыбался. Кузьмин-Караваев, напротив, покровительственно жал руку главе правительства. Было очевидно, что Караваев уже готовился к должности министра юстиции. Он возвращался от Витте вместе с Крыжановским и вышел как раз у здания Министерства юстиции: «Надо зайти поторопить министерство с амнистией».
У князя А. Д. Оболенского в Зимнем дворце