его властолюбие, алчность, разврат и своеволие.
И сейчас, четыре столетия спустя, в самой одновременности этих событий различается образ русского спасения. Вот три необходимые составляющие его: Божия помощь, воинская доблесть, смирение и подвижничество…
Чудо, которое совершила Казанская икона Божией Матери с иереем Ермолаем, превратив его в грозного святителя Гермогена, было только прообразом чуда, совершенного 22 октября 1612 года, когда перед Пречистым Ликом Казанской иконы Божией Матери разъединенные политическими симпатиями и антипатиями, враждующие друг с другом русские люди вдруг очнулись и, ощутив себя единым народом, сбросили с себя вместе с обморочностью Смуты и ярмо чужеземных захватчиков.
Тогда, 22 октября 1612 года, единым приступом были взяты стены Китай-города, и поляки укрылись в Кремле, чтобы через три дня сдаться на милость победителей.
На 22 октября (4 ноября) и установили осенний праздник Казанской иконы Божией Матери[46]…
И вот пришло 25 октября, когда распахнулись окованные железом створы Троицких ворот на Неглинную и, как и было условлено, выпустили вначале московских думных бояр, трепетно хранивших верность польскому королю Сигизмунду и его сыну Владиславу…
«Жаль было смотреть на них, – пишет Н.И. Костомаров. – Они стали толпою на мосту: не решаясь двигаться далее. Козаки подняли страшный шум и крик. “Это изменники! Предатели! – кричали козаки. – Их надобно всех перебить, а животы их поделить на войско!”»
Злые крики наотмашь хлестали изменников.
Уже и камни полетели в них, но ополченцы Пожарского и Минина удерживали народ, не давая растерзать предателей.
Началась перебранка. Кое-где завязывались драки.
Бояре, не двигаясь, стояли на мосту, ожидая решения своей участи.
Испуганно вздрагивая, жался к монахине Марфе (Романовой) съежившийся от страха и холода узкоплечий подросток. Ему было шестнадцать лет, но он казался гораздо моложе. Это был будущий царь Михаил Федорович Романов…
Сидя на коне, строго смотрел на бояр-предателей князь Дмитрий Пожарский. Рядом с ним поднято было тяжелое знамя с ликом Спаса.
Большой знаток Смутного времени С.Ф. Платонов, рассказывая о князе Дмитрии Пожарском, заметил, что в древнерусском обществе было мало простора для самовыражения; личность мало высказывалась и мало оставляла после себя следов…
Это верно, но верно лишь с внецерковной точки зрения, а древнерусский человек вне Церкви не мыслим. Без хоругвей, покачивающихся за его спиною, без знамени с ликом Спасителя немыслим и Дмитрий Михайлович Пожарский.
Пройдет еще несколько минут, и князь взмахнет рукою, подавая знак, и следом за чудотворным образом Казанской Божией Матери, который, по благословению патриарха Гермогена, сопровождал ополчение на всем его пути до Москвы, потекут отряды ополченцев в освобожденный Кремль…
О, как мечтали они увидеть Кремлевские соборы, как жаждали припасть к московским святыням! Эта надежда и помогала вынести все тяготы похода.
Шли