слуга отлучился, и спер одну из бутылок с драгоценным бургундским. «Не обеднеют они в Варшаве, – решил он, – везти вино и не дать попробовать – это чистое безобразие! В конце путешествия вместе и разопьем». А пока он завернул бутылку в плащ и спрятал за подушку на своем сиденье.
Случались в карете и политические разговоры. Виктор как-то заявил уверенно, что после смерти короля Августа II на польский трон, конечно, вернется Станислав Лещинский, потому что этого хочет Франция и Бог. Матвей в Париже привык к этим разговорам и никогда не возражал: Лещинский – так Лещинский, а тут вдруг заупрямился:
– Кому польским королем быть, покажут выборы.
– А выборы именно это и покажут. Лещинский уже был законно выбран, и если бы не ваш царь Петр I, до сих пор бы сидел на польском троне.
– Дался вам царь Петр! Поляки сами выбрали себе короля. Они славяне, и потому интересы России им ближе, чем интересы Франции.
– Поляки – католики, а католический мир един. И если Россия ввяжется в польскую проблему, начнется война.
– Не говорите так, Виктор! У вас для этого нет оснований. Вот вы едете в Варшаву по посольским делам. Я правильно понял?
– С чего это вы взяли? – встрепенулся Виктор.
Матвей рассмеялся.
– А что делать сейчас французу в Польше, как не интриговать? Не на пикник же в самом деле вы туда едете? И потом, я сам слышал, как в разговоре с Гебелем вы упомянули имя вашего посла в Варшаве, маркиза Монти.
– Маркиз Монти мой родственник.
– Четвероюродный дядя троюродного дедушки.
– А вам не кажется, юноша, – влез в разговор Шамбер, – что вы, как говорят в России, лезете в чужой огород со своим уставом? – Пословицу он произнес по-русски.
Матвей аж поперхнулся от смеха.
– Это какой же в огороде может быть устав? Чтоб репа быстрее росла?
– Голова у вас, как репа, – проворчал Шамбер. – Только не хватайтесь за шпагу! Я пошутил и прошу у вас прощения. – Он надвинул козырек своей немыслимой шляпы на лоб и закрыл глаза.
Они благополучно миновали границу Франции, потом Саксонии и въехали в Польшу. Путешествие подходило к концу. Последняя гостиница, в которой им предстояло ночевать, отстояла от Варшавы в сорока верстах или около того.
5
Матвей проснулся от озноба и нестерпимого зуда, лицо и руки так и горели. На ногах его лежал Прошка, лежал не удобно, лицом вниз, тоже перепил, негодяй! Матвей с трудом выпростал ноги и сел. Где это он? Кисть руки горела от волдырей, такой, наверное, была и рожа. Как они в крапиве-то очутились? Лес, тихо… Солнца не видно, погода пасмурная, листочки на кустах подрагивают от ветра.
Ну давай, глупая голова, вспоминай! Ночью в трактире они решили отметить конец путешествия и крепко поспорили. Спор был серьезный – какая нация крепче, русская или французская. В том смысле, кто кого перепьет. Виктор обидно скалился и говорил про знатные французские виноградники и известные всему миру вина: «Да мы в своем