перечислял упомянутые в послании провинции Понта, племена, живущие в прибрежной полосе Понта Евксинского, и государства, в той или иной мере зависимые от Понтийского царства, не спеша, с поразительным спокойствием и выдержкой, хотя его серые, зоркие глаза успели подметить, как всколыхнулась и забурлила человеческая масса за спинами телохранителей-галлов, образовавших коридор, по которому шел легат Рима.
Стратег бросил быстрый взгляд на царя, но Митридат Евергет с застывшим лицом глядел прямо перед собой. Как почему-то показалось Алкиму, царь с пристальным вниманием рассматривал роспись на противоположной стене андрона, где были изображены подвиги Геракла.
Волнение среди понтийской знати достигло апогея, когда Алким закончил читать – римский Сенат требует Фригию?! Рим заявляет, что имеет на нее законные права?! Всю Великую Фригию, с ее тучными пастбищами, золоторунными овцами, на чью шерсть не могут сложить цены на эмпориях*; с ее выносливыми и неприхотливыми рабами, которых те же римляне покупают у понтийцев по меньшей мере за четыреста-пятьсот полновесных денариев*? Отдать, ничего не получив взамен?!
В андроне послышались ругань, угрозы. Начальник телохранителей царя Арторикс, зорко следивший за толпой, быстро бросил руку на рукоять меча. Повинуясь этому знаку, галлы дружно сделали поворот кругом, став лицом к возмутителям спокойствия, и сомкнули небольшие круглые щиты.
Митридат Евергет властно поднял вверх правицу раскрытой ладонью к собравшимся. В андроне воцарилась тишина. Властелин Понта обратился к Скавру:
– Горько слышать нам, легат великого Рима, слова обидные и неприязненные, которые Сенат положил на этот пергамент, – царь взял свиток из рук Алкима. – Нужно ли говорить сейчас, что Понт – не провинция Рима, а свободное государство, союзник римлян. Вспомни, посол, сколько раз вы призывали наши войска на выручку, чтобы в очередной раз квириты могли от праздновать триумф победы. И мы были верны союзническому долгу, ты это знаешь. Вот стоит стратег Алким, с которым ты, Марк Эмилий Скавр, дрался бок о бок против пергамцев.
Вон гиппарх Асклепиодор, прикрывший своим телом в бою консула Мания Аквилия. Покажи свою руку, Асклепиодор!
Хмурый, седобородый гиппарх* молча высвободил левую руку из складок одежды и с трудом поднял ее на уровень плеча – она не сгибалась в локте. Глубокие шрамы исполосовали ее, словно соха пахаря иссушенную зноем темную глину.
– Эти раны красноречивее меня! – повысил голос Митридат. – Я уверен, – царь потряс свитком, – то, что здесь написано, всего лишь мнение некоторых сенаторов, недружелюбно настроенных против Понта. Это не может быть окончательным решением Сената! Или Рим таким способом хочет найти повод к войне с нами?
– Я не вправе толковать послание Сената, – Скавр покривил губы в пренебрежительной ухмылке. – Я всего лишь легат, и мои полномочия не простираются дальше того, что мне предписано. В послании достаточно ясно изложена основная мысль – Великая