долгих санитарных процедур Ивана Петровича все-таки пригласили в дом. Выделили отдельную комнату на втором этаже с белоснежной мебелью и кружевными покрывалами. От увиденного старику прямо дурно стало, сердце запрыгало.
Постучав в дверь, занесли ужин с незнакомыми на вид блюдами. Он совсем не понимал: как все это есть? А есть и пить очень хотелось.
Вскоре в комнату Ивана Петровича зашел внук. Он присел на краешек кровати, рядом с дедом, вплотную прижимаясь, и, время от времени возбужденно подпрыгивая, расспрашивал:
– Деда, а какой был папа маленьким? А фотографии его у вас есть?
– Да! Их много!
– Почему ты так долго к нам не приезжал?
– Алёша, внучек, я не знал, где вы живете. Сейчас вот знаю, значит, будем видеться чаще! И ты с родителями, может, ко мне приедешь, – старик погладил внука по голове, прижал к себе.
Алёшу быстро увели. И он, уходя, пожелал на ночь:
– Спокойной ночи, дедушка! Я тебе завтра покажу наш город! В “Макдональдс” пойдем!
Иван Петрович был счастлив как никогда. Даже его давно мертвое сердце проснулось! Он испытывал неизведанные чувства: ему хотелось жить, общаться с внуком, обнимать его. В эту минуту он успел подумать: “Хорошо, что приехал! А мог бы умереть, не увидев этого ангелочка! Бедная моя Матрёна, не дождалась сына, не увидела внука. Она боялась даже со мной об этом заговорить, чтоб лишний раз не напоминать о нашем общем горе”.
Он долго ворочался в постели, растирая левую сторону груди, будто пытаясь немного унять сильный перестук; казалось, что вот-вот от счастья сердце выпрыгнет. Засыпая в слезах, он смахивал их рукавом, а перед глазами все стоял наивный взгляд внука. Он с улыбкой уснул, вспоминая его вопросы. Будто к нему вернулся его родной сын Мишенька, только добрый, милый, с ангельской душой.
Когда хождения в коридоре прекратились, а внук наконец уснул, к Ивану Петровичу в комнату из темноты тихонько вошел сын Михаил и, ни о чем не расспрашивая отца, сказал:
– Отец, не обижайся. У нас в доме нет лишних комнат. Ты не мог бы сегодня переночевать в гостинице? Я все оплачу! Только нужно уйти сейчас, пока Лёшка спит. Он такой впечатлительный мальчик, расстроится, если узнает… А так мы ему скажем, что дед уехал рано утром. Сейчас тебя водитель отвезет в гостиницу, я уже номер забронировал. А завтра он тебя в дом престарелых перевезет. Годится?
Через двое суток Иван Петрович перешагнул ветхий порог своего дома. Он был безмерно счастлив, потягивая на крылечке свой любимый чай с мелиссой, вдыхая свежий аромат трав во дворе, слушая птичек. Обещал себе завтра же сходить к своей Матрёне: рассказать ей про внука и про все, что ему пришлось пережить. Задумался: а нужно ли ей все рассказывать?»
– В тот вечер он зашел ко мне. Это был конец июля двухтысячного, как сегодня помню. За чаем долго рассказывал о своей поездке, со всеми деталями, ходил из угла в угол, не находя себе места. Бил рукой себя в грудь: «Варя, даже звери проявляют свои чувства при встрече. Ты представляешь, мой сын был совсем без эмоций! А может, его сердце мертвое?» В возмущении