Не расстраивайся. Куда удобнее любить изображение на портрете, чем реальную женщину. Портрет молчалив, предан тебе, у него не меняется каждую минуту настроение.
– Портрет не дышит, не смотрит тебе в глаза, не дотрагивается до твоей руки, не смеется и не плачет. Если бы не увидел настоящую, живую Элизабет, я бы довольствовался портретом. Но увидев ее, я не смогу держать в памяти изображение. Я всегда буду помнить реальную женщину.
На улице стало совсем темно.
– Пожалуй, пойдем по домам, – предложил Джеймс. – Завтра днем спектакль. Надо выспаться, чтобы бодрее играть в любовь. Уильям, если она тебя так вдохновляет, люби. Главное, чтобы от этого не пострадали твои отношения с графом. Все-таки он покровительствует тебе и театру. Не надо разрушать из-за женщины то, чего ты добился своим талантом.
– Спасибо за совет, друг, – Уильям кивнул, в душе будучи, тем не менее, уверен, что готов бросить к ногам Элизабет все.
В спектаклях ему редко доставались главные роли. Вот и на сей раз, Уильям то и дело переодевался, изображая на сцене трех разных второстепенных персонажа. В главной роли, как обычно, блистал Джеймс Бербридж. Уильям с удовольствием писал пьесы специально под него: талант Джеймса был неоспорим.
Зал взрывался аплодисментами. «Как хорошо, что я вернулся, – подумал Уил. – Я и не думал, что так соскучился по обычной публике, которая готова стоять на ногах два часа подряд ради написанных тобой строк, ради игры Джеймса». Он вернулся на сцену, чтобы сказать очередные реплики, и вдруг увидел ее.
Элизабет сидела в ложе слева от сцены. На голове у нее красовалась прекрасная шляпа, украшенная яркими цветами. Из-под шляпы выбивались темные локоны. Уильям словно во сне произнес свои слова и остался стоять у края сцены, не в силах отвести взгляд от Элизабет.
После спектакля ему передали пахнущую духами записку: «Я вас жду у моста». Уильям вдыхал дурманящий аромат, исходивший от бумаги, и не мог тронуться с места. Наконец, он стряхнул оцепенение и, выйдя из театра, пошел в сторону ближайшего моста через Темзу. Из-за расположенной неподалеку ярмарки движение через мост было затруднено: телеги, экипажи, кареты, лошади и люди, передвигавшиеся на своих двоих, бурным потоком двигались и в ту, и в другую сторону. Уильям растеряно оглядывался, не понимая, как он сможет увидеть Элизабет в такой толпе.
– Садитесь, – раздался где-то рядом знакомый голос, – садитесь же быстрее.
Дверца остановившейся возле него кареты раскрылась и маленькая, изящная, женская ручка замахала ему, приглашая незамедлительно влезть внутрь.
– Почему я перестала вас видеть у графа? – Элизабет незамедлительно перешла к делу. – Я вам наскучила? Вам надоело мое общество?
– Ну что вы, что вы говорите! – пытался обороняться Уильям. – Я играю в театре, пишу пьесы. Мне просто стало некогда.
– Неправда, – громко шептала Элизабет, – вы все врете. Раньше у вас хватало времени. Просто теперь вы не хотите со мной встречаться.
– Вы не понимаете, Элизабет. Я вернулся