за столом и потягивая ром. Но на охоту уезжал часто.
– Не на охоту. Поговорить в непринуждённой обстановке, дела решить. Излюбленный вариант Потоцкого.
– Мне кажется, ты знал его лучше, чем я, – произносит, а я чувствую, как горячие губы касаются кожи на шее, запуская необъяснимую реакцию.
– Не лучше. С другой стороны. Думаю, он просто хотел уберечь тебя от того мира, в котором жил сам.
– Зачем? Мне было бы проще сейчас, знай я хоть сотую часть того, что знал он. Когда папа умер, я почувствовала себя потерянной, ненужной и лишней. Не осталось ни одного человека, которому я нужна.
– Ты хорьку своему нужна.
– Его зовут Тимур.
Бесит, что Цветочек постоянно упоминает какого-то мужика. В данный момент я спасаю её задницу от козлов, желающих прибрать девчонку к рукам.
– Похуй мне, как его зовут. Кстати, больше звонить ему не будешь.
Отодвинув девчонку, шарю в бардачке и, достав части телефона, выбрасываю в окно.
– Ты… Зачем, блин? – вскрикивает и лезет через меня, высунув голову наружу и пытаясь разглядеть в темноте убогий мобильник.
– Ты позвонила – нас отследили. Нас отследили – раненый мент. Чувствуешь связь?
– Ты сам мне дал позвонить.
– Хотел проверить. Догадка подтвердилась. Либо тебя ведёт мачеха, либо этот самый Тимур.
– Нет, – мотает головой, – не может он. С этого номера я звонила только ему. Влада не знала. В нём старая сим-карта была. Даже какие-то сообщения сохранились. Я удивилась, почему не заблокирован. Обычно через год номер перепродают.
– А деньги там были?
– Да. Немного. Рублей сто, может, чуть больше.
– Значит, им кто-то пользовался.
– Он в моей комнате лежал, в маминой шкатулке. Выключенный и разряженный. Да и кому он нужен? Старый, потёртый. Можно я заберу?
– Нахрена? – не понимаю, зачем ей нужно это старьё.
– Может, это единственное воспоминание о папе. Телефон, подаренный им.
– Ладно. Валяй.
Цветок тут же вскакивает из машины и собирает части телефона, шаря ладонями по земле. Не знаю, зачем разрешил, но она переключилась, забыв о том, что произошло двадцать минут назад. Мостится на переднее сиденье, когда останавливаю.
– На заднее, – указываю, чтобы пересела. – Терпеть не могу, когда кто-то сидит рядом, отвлекая от дороги.
– Ну и ладно, – надув губы, плюхается назад. – Я думала, мне положена компенсация за пережитый стресс. По твоей вине, кстати.
– По твоей, – уточняю, выезжая из укрытия. – Не выбери ты мой багажник, сейчас бы я не тратил время на бессмысленные сожаления. И кстати, моя рубашка была бы сухой, – ощупываю ткань, наткнувшись на влажное пятно. – И нервы целее.
– Зато со мной не скучно, – заявляет, считая, что я получаю удовольствие от непрекращающейся болтовни. – Я могу тебя веселить: рассказывать истории, анекдоты, смешные случаи…
Замолкает, и я слышу неприятное шипение. Мельком обернувшись, закипаю в момент, потому что девочка-катастрофа