голову вскинула.
– Если говорить не хочешь…
– Не хочу!
– Значит, придётся заставить, Лёха, заходи!
-–
Открывается дверь и входит Лёха.
Из одежды на нём только брюки военные и берцы. Тело жилистое, загорелые, бугры мышц и татуировки, не те, что красивые, а такие, как у зеков в тюрьме, размазанные синими пятнами, какие-то уркаганские знаки. В руках у Лёхи две пары наручников.
Интересно, для чего две пары?
Смотрит недвузначно, сейчас, наверное, будет выбивать из меня правду. Только вот каким способом? Вид этого Лёхи в данный момент, даже пострашнее, чем тот Шило с ножичком. В голове моей быстро прикинулось кто страшнее и, прижавшись к стене спиной ногами и руками, я быстро заговорила:
– Не знаю я кто! Пришли какие-то уроды в мою квартиру. Один Шилом представился, другие не представились. Сказали, чтобы следила за тобой и им всё рассказывала. А если не буду, убьют меня и мою семью. Это всё.
Лёха обернулся на Фёдора, тот кивнул и этот, обнажённый по пояс Лёха, повернулся и вышел.
Да, умеют они правду выбивать только одним видом.
Но сейчас я уже стала немного мозгами ворочать и понимать, что этот в тюрьме был, а на хрена ему там, в тюрьме мебельный бизнес?
Глава 7
– Значит, имя не скажешь? – требовательно смотрю на Фёдора.
– Ну, зачем это тебе, хочешь, чтобы действительно шлёпнули?
– Хочу посмотреть на убийцу своего мужа. А потом сделать так, чтобы его арестовали и посадили.
Фёдор вздохнул, дверь открыл.
– Пошли, – говорит.
Мы вышли из тёмной коморки, вернулись в кабинет. Фёдор остановился посередине, будто что-то забыл и вспоминает:
– Сейчас, домой отвезу тебя.
– Не надо, спасибо, и так много уже сделал, – сказала с сарказмом, стоя у двери.
– Обиделась?
– На что? – посмотрела гордо.
– Зато мы выяснили, кто есть кто. И от этого уже будем плясать.
– Знаешь, Фёдор, это ты уже сам пляши, без меня. Я отказываюсь. К тебе всё равно кого-то пришлют. Они сказали, тебе сейчас всё равно, кого трахать.
– Так и сказали? – удивился как будто.
– Да, – я повернулась, – я могу идти?
Он кивнул, я вышла и толкнула дверь. Она захлопнулась, разорвав наши отношения навсегда.
Всё. Это конец.
Можно идти домой и ждать убийц.
-–
Вот, кажется, не мое собачье дело, а обидно. За нее обидно.
Раньше как, совсем в истории не вникал. Быстро, тихо, отжимали бизнеса. Когда по заказу, когда себе. Кого почикали помню, конечно. Есть грех.
В тюряге все замолить пытался. Помню, на третий год священника сменили, пришел на место отца Романа отец Елисей. Как-то слово за слово ненавязчиво так, в споре, донес он до меня некоторую неправильность моих жизненных суждений. Я долго упирался, доказывал его неправоту и особо не лез в ту церковь, что там делать грешнику. Но тихо, не нахрапом Елисей на многое мне тогда глаза открыл. Понял я это, только когда сказали – помер он. От чего, я так точно и