за пластиковыми столами и размешивали пластиковыми палочками кофе в пластиковых стаканчиках, природа за окном бушевала и негодовала. А у нас начали вдруг разом звонить телефоны и пищать мессенджеры. Моя мама из города Белогорска Московской области хотела уточнить, проехала ли я поворот на Тулу – он казался ей очень значимым. Борина мама из города Хайфа (Израиль) интересовалась, во сколько конкретно он будет в Москве. Девочки из моего отдела спрашивали в общем чате, когда мы выходим на работу и можно ли завтра не выходить. Боре названивали какие-то важные бизнес-люди и задавали важные бизнес-вопросы, так что он ежеминутно отходил к полке с газетами и журналами – там было хоть что-то слышно.
Канитель с телефонами продолжилась, когда закончился дождь и мы сели в машину. Мир вдруг вспомнил о нас и теперь не давал забыть о себе. От Воронежа до Москвы нам с Борей толком некогда было поговорить. И мне его ужасно не хватало. Да, мы провели вместе двенадцать дней и восемь ночей, но этого мало. Я знала, что скоро работа и рутина. Никакого тебе больше Сочи, моря, роз и тринадцатого номера.
– Жозефиночка, возвращайся! – говорила Ольга Кузнецова, провожая нас у отеля «Журавленок». – На двери кафе пока только временная вывеска, скоро торжественно откроем постоянную. Приезжай! Через недельку, а?
– Мы повесим рядом мемориальную табличку «Наши двери всегда открыты для Жозефины К.», – обещал Вадим Кузнецов.
– «…или кажутся ей таковыми», – добавила я.
Мне казалось, что в Сочи я накопила радости лет на сто. Но по дороге домой она постепенно и безнадежно таяла. Будто я оставляла часть ее в каждом следующем городе – Краснодаре, Ростове, Воронеже, – надеясь вернуться потом по ней обратно, как по хлебным крошкам. К пробке под Домодедовом радости уже оставалось на донышке. Я грустно смотрела на Борю и скучала по нему – заранее, поэтому сильно.
– Может быть, все-таки у меня переночуешь, Джо? – спросил он, когда пробка рассосалась и мы окончательно и бесповоротно въехали в Москву.
– Да нет, на работу завтра. Одежда нужна, и выспаться хорошо бы хоть немного. У нас первое совещание в десять, а потом собеседования на ивента, три штуки подряд, эйчар завалил письмами. И конф-кол с бодрым иностранным начальством, у которого не было майских праздников.
Ивент, эйчар, конф-кол – все эти слова были из забытой прошлой жизни и явно далеки от понятия «радость».
– Ну ладно, тогда завтра вечером увидимся, – согласился Боря.
– Вечером ко мне приедут родители, – вздохнула я. – Привезут кота и останутся на ночь, потому что мама папу записала к офтальмологу в Москве, а без мамы папа по врачам не ходит.
– А послезавтра?
– М-м… В пятницу если только, – подсчитав, сказала я. – До этого никак.
– Значит, в пятницу. Тринадцатого, – улыбнулся Боря. – Хороший день.
Наверняка ему хотелось знать, чем я занята в среду и четверг, но он не спрашивал. Внимательно смотрел на светофор, ждал, когда загорится зеленая стрелка.
– А ты ведь так и не пустил